В искусстве внутреннего убранства, если не во внешней архитектуре своих жилищ, англичане занимают первое место. Итальянцы мало что смыслят кроме как в мраморе и красках. Во Франции, meliora probant, deteriora sequuntur {Благое хвалю, но к дурному влекусь (лат.).}, народ там слишком непоседлив для культа домашнего очага, который он, однако, умеет тонко ценить или по крайней мере должным образом чувствовать. Китайцы и большая часть восточных народов обладают пылкой, но в данном случае неуместной фантазией. Шотландцы - _плохие_ декораторы. Голландцы, пожалуй, смутно понимают, что занавеси - не то что капуста. В Испании только и делают, что вешают занавеси - недаром это нация вешателей. Русские вообще не обставляют комнат. У готтентотов и кикапу это делается в своем роде вполне правильно. И только у янки это ни на что не похоже.
Отчего так происходит, понять нетрудно. Не имея аристократии родовой, мы естественно и неизбежно создали себе аристократию доллара, и потому _выставленное напоказ богатство_ заняло у нас то место и играет ту роль, какую в монархических государствах играет геральдика. Путем перехода, который легко понять и столь же легко было предвидеть, наши понятия о вкусе свелись к _пышности_.
Скажем менее отвлеченно. В Англии простым нагромождением дорогих вещей не так легко, как у нас, создать впечатление, что вещи эти - красивы, а их владелец - обладает вкусом; и это потому, что в Англии богатство еще не возводит человека в высший ранг и не составляет высшей цели для честолюбия; а во-вторых, потому что подлинная аристократия, придерживаясь строгого вкуса, отнюдь не стремится к дорогой роскоши, в которой parvenus {Выскочки (фр.).} всегда могут успешно с ней соперничать!
Народ _обязательно_ подражает знати, и результатом является широкое распространение надлежащего вкуса. В Америке же, где единственными гербами аристократии являются монеты, выставление их напоказ представляет собой, можно сказать, единственный способ попасть в число аристократов; а толпа, всегда ищущая образцов у тех, кто стоит над нею, незаметно начала смешивать две совершенно различные вещи - роскошь и красоту. Словом, стоимость предмета обстановки стала у нас почти единственным мерилом ее декоративных достоинств - и, однажды установленное, это мерило привело к множеству подобных же заблуждений, легко возводимых к первичному.
Ничто так не оскорбляет глаз художника, как то, что зовется в Соединенных Штатах - то есть в Аппалачии - хорошо обставленной квартирой. Самым обычным ее недостатком является отсутствие гармонии. Мы говорим о гармонии в комнате, как говорили бы о гармонии в картине - ибо и картина и комната подчинены тем же неизменным принципам, которые управляют всеми искусствами; и почти те же законы, на основании которых мы судим о достоинствах картины, позволяют решить проблему убранства комнаты.
Отсутствие гармонии замечается иногда в характере отдельных предметов обстановки, но чаще в их цвете и использовании. _Очень_ часто глаз бывает оскорблен их безвкусным размещением. Слишком много прямых линий - они слишком долго ничем не прерываются - или же неуклюже прерываются под прямым углом. Если встречаются изогнутые линии, то они монотонно повторяются. Педантическая симметрия нередко портит весь вид отлично обставленных комнат.
Занавеси редко бывают хорошо расположены или удачно подобраны к другим предметам обстановки. При парадной мебели занавеси неуместны; и в любом случае избыток драпировок несовместим с хорошим вкусом - их количество, как и расположение, зависит от общего эффекта.
В коврах за последнее время стали разбираться лучше, чем раньше, однако мы еще очень часто ошибаемся в подборе их узоров и цветов. Ковер - это душа комнаты. Он определяет не только тона, но и формы всех окружающих предметов. Судья в обычном суде может быть обыкновенным человеком; но чтобы хорошо судить о коврах, надо быть гением. А нам приходилось слышать, как о коврах рассуждают с видом d'un mouton qui reve {Замечтавшегося барана (фр.).} господа, которым нельзя доверить даже уход за их собственными усами. Всякий знает, что в большой комнате ковер _может_ иметь крупный узор, а в маленькой _должен_ иметь узор мелкий - но это еще не вся премудрость на свете. По фактуре единственно допустимыми являются ковры саксонские. Брюссельские представляют собой далекое прошлое моды, а турецкие - это предсмертные содрогания хорошего вкуса. Что до рисунка, то ковер не должен быть разрисован наподобие индейца Рикари - весь в красном мелу, желтой охре и петушьих перьях. Коротко говоря: ясный фон и круглые или овальные фигуры, _ничего не изображающие_, - так предписывает суровый закон. Такая мерзость, как цветы, или изображения иных хорошо известных предметов не должны быть терпимы ни в одном христианском государстве. Как на коврах, так и на занавесях, драпировках, обивке кушеток единственным рисунком должны быть арабески. Что касается старых половиков, какие еще можно иногда видеть в жилищах черни, - с огромными, раскоряченными и расходящимися сиянием узорами и полосами, пестрящие всеми цветами, так что фон совершенно не виден, - это гнусное изобретение прислужников времени и почитателей златого тельца - детей Ваала и почитателей Маммоны - Бентамов, которые ради сбережения мысли и экономии фантазии сперва злостно придумали калейдоскоп, а затем учредили акционерные компании, чтобы вращать его посредством пара.
|
