Часть первая
Глава 1
Аполлоновы игры. День первый
“Сегодня, в двадцать первую годовщину победы в Третьей Северной войне, император Марк Руфин Мессий Деций Август открывает Аполлоновы игры”.
“Акта диурна”, праздничный выпуск, канун Нон июля <6 июля. Основание Города — 753 г. до н.э. (Автор использует некоторые латинские слова и выражения в том смысле, в каком они употреблялись в Древнем Риме.)> 1974 года от основания Рима.
Пурпурный веларий <Веларий — навес над амфитеатром.> над Колизеем разворачивался с завораживающим шорохом.
Зрители, пробираясь к своим местам, невольно поднимали голову, чтобы взглянуть, как один за другим раскрываются лепестки огромного цветка. Вскоре все ряды амфитеатра погрузились в мягкий полумрак. И только арена, засыпанная оранжевым песком, оставалась ярко освещенной. По мере того как солнце будет скользить по небу, одни лепестки велария уберут, а другие развернут так, чтобы солнечные лучи неизменно освещали арену. Пурпурный полумрак рядов и золотой песок арены — эти два истинно римских цвета повторялись повсюду, в императорских знаменах и в драпировках сенаторских лож.
Гладиаторы ждали в куникуле <Куникул — помещение под ареной.>. Вот-вот должна была начаться помпа <Помпа — торжественная процессия перед началом игр или скачек.>. Юний Вер, как всегда, встал в первый ряд вместе с Варроном.
— Элий уже здесь, я его видела, — шепнула Клодия. — Неужели ему нравится смотреть игры после того, что с ним произошло?
— Если говорить начистоту, то Элий единственный из нас достоин звания гладиатора, — заявил Варрон. — Он обильно полил кровью арену, как и полагается доблестному мужу. Правда, это была его собственная кровь.
Четверо шоколадных носильщиков в набедренных повязках из золотой парчи и с золочеными обручами на шеях вынесли из боковой галереи носилки. Сидящий в них невысокий упитанный человек в белой тоге отер тончайшим платком мокрое лицо и шепнул:
— Мы задерживаемся. Император уже здесь. Тысяча сестерциев тому, кто выиграет первым вчистую, а не по очкам.
— Вер, не забудь поставить фалерна, когда выиграешь, — хмыкнул Варрон.
Пронзительный рев труб заставил всех замолчать. Украшенные изображениями золотых львов ворота распахнулись. Распорядитель резко обернулся, едва не вывалившись из носилок, и пообещал:
— И еще три тысячи тому, кто выйдет без доспехов.
— Терпеть не могу, когда Пизон распоряжается, — прошипела Клодия. — У него вечные накладки. Будто специально. Он был распорядителем игр, когда Элий потерял ноги.
— Элий потерял, я подобрал, — хмыкнул Варрон.
— Все дело в том, что Элий плохой гладиатор,— назидательным тоном произнес Авреол. — Из аристократов всегда получаются дрянные гладиаторы.
У Авреола была тонкая и длинная шея с острым кадыком. Едва он появился в гладиаторской школе, как к нему намертво прилипло прозвище Цыпленок. А когда Авреол впервые шагнул на арену Колизея, на трибунах тут же завопили: “Цыпа”!
— Разумеется, Элий не может равняться с тобой, Цыпа, — усмехнулся Вер. — Ты неповторим.
Авреол принял его слова за чистую монету и приосанился.
— Со мной вообще никто не может равняться. И в этом году победителем Аполлоновых игр объявят меня. — Он бросил выразительный взгляд на Вера.
— Уж скорее тебя изберут консулом в будущем, — парировал тот.
— Когда-нибудь я стану консулом, — заявил Цыпа. — Все знают, как я талантлив. В три года я научился читать, а в пять знал “Илиаду” и “Одиссею” наизусть. Ты мне не веришь?! — гневно воскликнул он, приметив улыбку на губах Вера.
— Ну что ты, ни минуты не сомневаюсь. Наверняка знание “Илиады” здорово помогает на арене.
— Он над нами издевается! — оскорбился Авреол за всю гладиаторскую центурию.— Его следует исключить из гладиаторов!
— Вер — самый лучший боец, — напомнила Клодия.
— А гладиатор плохой! — не унимался Авреол. — Он нас презирает. Разве ты не видишь?! Нас и тех, чьи желания выполняет. Для него нет ничего возвышенного.
— При чем здесь возвышенное? Мне платят, я машу мечом. На остальное мне плевать, даже на то, что ты обо мне думаешь, Цыпа.
“Интересно, доставляют ли людям радость те желания, которые исполняет Цыпа?” — подумал с усмешкой Вер.
И с удивлением отметил, что Цыпа побеждает чаще, чем этого можно было ожидать.
— “Апис, кулачный боец, никого и не ранил. За это был от соперников он статуей этой почтен”, — процитировал Вер напоследок любимого Лукиана. Он не знал, почему все время шутит. Может, потому, что молод. На самом деле внутренне он не смеялся.
|