Все имена и фамилии изменены, названия некоторых городов и поселков вымышлены, дабы не подвергать опасности тех, кто оставляет СЛЕД НА ВОДЕ…
Часть I
Глава 1
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Призрак Чудодея появился на улице Ведьминской в конце апреля. Было холодно для весны, шли дожди, по ночам над землей стлался туман, повсюду поблескивали лужи. Жидкая грязь одинаково жадно липла к щегольским туфелькам и к резиновым сапогам. Может быть, поэтому призрак Чудодея встретился водному колдуну Роману Вернону. Чудак был точь-в-точь как при жизни - одет в старенькое драповое пальтецо и фетровую шляпу с обвислыми полями. Бывший глава колдовского Синклита стоял посреди улицы и что-то высматривал за забором ближайшего дома. Впрочем, увидеть поверх кирпичного забора в два метра высотой было ничего нельзя. Хоромы за забором принадлежали заместителю мэра Жилкову.
Чудодей слегка' просвечивал, вокруг сутулой фигуры подрагивала зеленоватая аура.
«Кто знает, может, и не призрак, может, это живой Чудодей!» - окрылился фальшивой надеждой Роман.
Утверждали же колдуны наперебой: не было в гробу тела во время похорон. Потому и не открывали крышку, гроб вынесли из морга не только заколоченным, но и закрытым черным покровом, непроницаемым для колдовского взора. Так и опустили в могилу на старом темногорском кладбище. Когда кидали землю, гулко отвечала крышка гроба, и чудилось в этих звуках жалобное: рано еще, рано, рано…
- Михаил Евгеньевич! - окликнул бывшего главу колдовского Синклита Роман.
Чудодей поднял голову так, что стало отчетливо видно лицо под обвислыми полями шляпы. Лицо было белым, будто вылепленным из влажного, напитанного талой водой снега. Ничего не сказал Чудодей, только приложил палец к губам. Л потом быстро засеменил по обочине, пробираясь мимо огромной, отсвечивающей черным стеклом лужи.
«Призрак шагал бы прямиком по воде, не боясь замочить ноги», - подумал Роман.
Водный колдун последовал за Чудодеем. А про себя усмехнулся: «Надо же, точно призрак отца Гамлета!»
Подобное сравнение показалось уместным: Михаил Евгеньевич при жизни слыл книжным колдуном, волшебную силу из бессмертных книг черпал. Почему бы ему после смерти не сделаться подражателем литературных персоналий?
Сравнение это встревожило: всем известно, для чего призрак папаши Гамлета смущал неустойчивый разум датского принца. Ничего хорошего из этой затеи не вышло, Клавдия похерили, но ведь и остальные полегли, виновные и невинные - все в одну яму.
Однако никаких тайн Роману призрак поверять не стал, молча добрался до пролома в недостроенном заборе вокруг соседнего участка и исчез. Участок был тот самый - где Чудодей умер внезапно полгода назад. По приказанию колдовского Синклита Роман Вернон лично обнес забор охранными заклинаниями, чтобы никто из посторонних здесь не шлялся и не пытался проникнуть в недостроенным дом. Однако от призраков заклинаний не накладывалось, посему Чудодей миновал границу, не замешкал. Водный колдун последовал за ним (собственные чары для чародея не преграда).
За забором все было таким же, как в то осеннее утро, когда Роман обнаружил на ступенях крыльца мертвого Чудодея: голая земля, груды щебня и песка, нежилой дом с пустыми провалами незастекленных окон. И как в то утро, на бетонных ступенях сидел Чудодей. Сидел неподвижно, прижавшись виском к покрытой белым налетом степе. Как будто вслушивался. Роман тоже напряг слух, но никаких звуков чуткое ухо водного колдуна не уловило: царила поразительная, абсолютная тишина. Стоило осознать эту ее потустороннюю абсолютность, как озноб пробежал по спине.
Роман направился к дому. Ноги тут же налились тяжестью.
«Не надо, не ходи…» - остерег сам себя повелитель водной стихии.
«Ничего страшного, - отвечал колдун так же мысленно. - Колдовского обруча на мне нет, никуда я из этого дома не попаду, никуда не шагну - ни в пространстве, пи во времени…»
Призрак не двигался.
Роман подошел, остановился.
- Михаил Евгеньевич! - окликнул он сидящего.
Тот поднял голову, и тогда Роман разглядел, что это уже не Чудодей, и даже не его призрак, а покойный дед Севастьян, чем-то неуловимо схожий с прежним главой Синклита: такой же сутулый, узкоплечий, в темном заношенном пальто и потерявшей форму шляпе. Бесцветная кожа, блеклые губы, глаза - мутный туман зимних сумерек. Редкая щетина над верхней губой серебрилась.
Старик пожевал губами, приоткрыв редкие темные зубы, и сказал:
- Брошенный дом, как дитя брошенное, тяжело смотреть. Больно. Обогреть хочется. А нечем.
|
