1Михаил Тырин





    

Пролог


    
    Пустая, покрытая снегом дорога блестела в свете луны. С обеих ее сторон громоздились кочки замерзшего болота, кое-где торчали спутанные голые кусты и чахленькие деревья. Все здесь казалось мертвым. Лишь два или три огня неверно мерцали где-то вдали, почти на горизонте.
    Он смотрел на эти огни, думая о жилье, о теплых стенах, о сытном ужине. Окоченевшие руки ничего не чувствовали, рваная осенняя куртка почти не спасала от мороза. На клочковатой бороде, на бровях и ресницах белел иней. Звенящий пар вырывался изо рта при дыхании и надолго повисал в неподвижном воздухе.
    Он был один на этой дороге. Он шел, хотя ему некуда было идти, и его не ждали ни в одном из домов, где топили печь и накрывали на стол. Ноги болели от усталости. Все чаще ему приходилось останавливаться, чтобы просто постоять, собраться с силами. Уже несколько раз он падал от усталости.
    В замороженном воздухе вдруг повис звук мотора. Он был еще далеко и нарастал очень медленно. Но наконец две белые фары полыхнули из-за поворота. Он повернулся и, не удержавшись, снова упал на дорогу.
    Скрипнули тормоза, колеса прошуршали по снегу. Гулко стукнув, открылась дверь грузовика, и чей-то неразличимый силуэт высунулся из кабины.
    - Эй! - послышался хриплый, чуть испуганный голос. - Ты чего там?
    - Ну, что он? - спросил второй человек в кабине, водитель. - Живой?
    - Не знаю… Лежит. Эй!
    Человек наконец не выдержал и выбрался из кабины. Осторожно и с опаской подошел к лежащему.
    - Может, машина сбила? - предположил его напарник.
    Человек тронул лежащего носком ботинка. Тот зашевелился. Поднялся с большим трудом, сел.
    - Возьми… - еле слышно проговорил он и вытащил из-за пазухи мятый лист бумаги.
    Человек машинально взял лист, отступил на пару шагов.
    - Живой, - сказал он. - Бомжина какой-то. Наверно, пьяный.
    - Ну, поехали, - сразу заторопился водитель. - Менты в гараж поедут - подберут. Поехали.
    Хлопнула дверь кабины, грузовик дернулся и укатил, оставив медленно клубящееся облако дыма. Он наконец поднялся и, шатаясь, побрел дальше.
    - Что там у тебя? - спросил водитель, покосившись на бумагу.
    - Где? А-а, это… Не знаю. - Человек чиркнул зажигалкой, поднес лист к глазам. - Та-ак… «Универсальный рецепт… рецепт счастья». Чушь какая-то…
    - Выкинь, - безразлично отозвался водитель. - Может, она заразная. Счастье, блин…
    Смятый листок упал на снег. Колючие зимние звезды равнодушно подмигивали в вышине.
    А он снова поднялся и тяжело зашагал вперед. Ему еще много предстояло сделать, хотя и некуда было идти.
    
    

Часть I
ТРУЖЕНИК


    
    Не люблю подавать нищим. Не люблю замедлять шаг, лезть в карман, выскребать мелочь… Особенно у всех на виду. Мне кажется, есть в этом какое-то стыдное позерство. Все равно что останавливаться посреди дороги и вразмашку креститься, увидав церковь.
    Не люблю подавать нищим, тем более настырным, которые смотрят в глаза, клянчат или еще хуже - начинают преследовать. В конце концов, имею я право просто идти по улице, чтобы их жалобные глаза не точили мою совесть?
    И, как назло, именно такой - настырный, надоедливый, крикливый бродяга - увязался за мной, когда я выскочил из троллейбуса и, вжав голову в плечи, заторопился по тротуару.
    Валил отвратительный липкий снег, застревал в волосах, в моих дырявых ботинках хлюпало. Осень начиналась с уютного листопада и задумчивого тускнеющего солнца на ясном небе, но вдруг словно обозлилась, скурвилась и что есть сил принялась хлестать город холодными ливнями и снегопадами-однодневками, замешенными на крутом ветру.
    Я торопился домой, хотя там было не лучше. И тут вдруг привязался он: заросший, беззубый, трясущийся с похмелья. Он что-то ныл, хватая меня за плащ, а я даже не мог огрызнуться. Мне просто не хотелось поворачивать голову и открывать рот - казалось, от этого станет холоднее. Я надеялся, что он отцепится сам.
    Он не отцеплялся, и это становилось невыносимо. Я повернул к дверям хорошо знакомой мне пивной, хотя до моего подъезда оставалось шагов пятьдесят. Просто хотел поскорей отделаться от деда. И от снега.
    - Возьмите… - плаксиво простонал дед. - Возьмите же!
    И в последний момент, представьте себе, он успел сунуть мне в руку грязный и мятый листок с расплывшимися чернилами. Я заметил, у него осталась целая пачка таких же листков. Морщась от брезгливости, я взял бумажку кончиками пальцев - лишь бы он отвязался - и нырнул за тяжелые двери заведения, которые моментально отгородили меня от снега, холода и приставаний полоумного бродяги.

Михаил Тырин - Желтая линия