ГЛАВА 1
СЕКТА ЛАБИЛЬНЫХ, ИСПОЛЬЗУЮЩИХ МАЛУЮ ПЕНТАГРАММУ
В просторном зале ресторана было шумно и многолюдно, похоже, здесь что-то праздновали, и праздновали давно, основательно, с размахом. Но не свадьбу, нет, уж ее-то Семен не спутал бы ни с каким другим народным гуляньем - во всех Мирах у свадеб, как бы они ни проводились, была одна непременная общая деталь: наличие жениха и невесты где-нибудь на самом видном месте.
Здесь же на самом видном месте - посреди зала - на низком, устланном коврами помосте, имелась лишь небольшая пентаграмма, сделанная почему-то из тщательно скрученных толстым жгутом золотых и серебряных ленточек, похожих на серпантин; над пентаграммой клубился видимый лишь одному Семену алый, четко ограниченный краями ленточной звезды туман.
Весь зал ресторана был плотно уставлен квадратными дубовыми столиками, лишь вокруг самого помоста было свободное пространство, словно предназначенное то ли для танцев, то ли для тусовки подвыпившего народа. Однако ни танцев, ни тусовки не наблюдалось: роскошно одетые посетители ресторана чинно сидели за своими столиками, ели, выпивали, курили. Но то и дело кто-нибудь из присутствующих вставал из-за стола и, повернувшись лицом к пентаграмме, громко и неразборчиво произносил скороговоркой что-то вроде тоста, после чего непременно подходил поближе к помосту и плескал из своего бокала в сторону ленточной звезды, а так как выступающих было много и начали они выступать давно, то зеленый мрамор пола вокруг помоста напоминал собой поверхность тихого болота ровную, мокрую и липкую. Словно затянутую жирной ряской.
Столик, за которым расположился Семен, находился довольно близко от странного возвышения - видимо, этот столик был предназначен для очень важных персон и к нему не сажали кого попало - за этим внимательно следил распорядитель зала, которому Семен украдкой сунул золотую монетку, попросив отдельный стол и еды получше. Сейчас распорядитель болтался где-то неподалеку, честно отрабатывая монету: Семена никто не беспокоил, а еда была просто великолепной. Хотя и непривычной. Впрочем, в каждом Мире - своя кулинария. Но шампанское в любом Мире оставалось шампанским, как бы оно там ни называлось. Семен в этом успел убедиться лично: раскупоренная бутыль в ведерке со льдом была уже наполовину пуста.
Собственно, Семен Владимирович - бывший студент, а ныне удачливый вор по имени Симеон, вор с необычными способностями и с уникальным магическим прикрытием - был посторонним на этом загадочном празднике, никем не званным гостем. Он и оказался-то в ресторане, да и в этом Мире впервые в жизни и всего час тому назад. Материализовался прямо здесь, в зале. Вернее, на пороге зала. Впрочем, этого за праздничной суетой никто не заметил, Семен немедленно превратил свой универсальный маскировочный костюм “Хамелеон” в черный смокинг, черные брюки и черные же лаковые туфли, довершив официальный ансамбль белой рубашкой и галстуком-бабочкой, - и обратился к распорядителю зала. Распорядитель в Семене самозванца не распознал. Все мужчины в зале были одеты так же, как и Семен Владимирович. Вернее, Семен был одет так же, как они.
Как назывался Мир, что это был за ресторан и что здесь праздновали - Семен не знал. Да и знать не хотел! Он хотел лишь вкусно поесть и немного расслабиться. И вот теперь ел и расслаблялся, с интересом поглядывая на народ, усердно поливающий мраморный пол отменным шампанским.
- Знаешь, - задумчиво сказал Map, слегка покачнувшись на цепочке, - что-то не нравится мне ни эта пентаграмма, ни это явно ритуальное выплескивание вина... - Медальон, который, собственно, и был “магическим прикрытием” Семена, недовольно хмыкнул. - Как-то оно все... Как-то оно на идолопоклонство смахивает. Хотя я впервые вижу, чтобы поклонялись именно пентаграмме. Божкам всяким - видел, было дело: лет двадцать тому назад, в Песчаном Мире, мы с одним из моих бывших хозяев в языческих храмах носы и уши таким божкам тайком отпиливали по заказу миссионеров из Спасенного Мира, из Ордена Безносого Чудотворца... Забавный такой Орден был: в него вступали лишь те, кто сифилисом крепко переболел... Чтобы, стало быть, песчаный народ исподволь подготовить к вступлению на праведный путь. А после в истинную веру обратить Они, отцы-миссионеры, за каждый нос отдельно платили...
- А уши тогда зачем пилили? - рассеянно поинтересовался Семен, запивая мясной рулет шампанским. - За компанию, что ли?
- Да нет, - бодро ответил Map, - мы после уши язычникам назад продавали. Им эти носы до задницы были, так, декоративный элемент, не более, а вот уши... Они, туземцы, божков своих Ушанами звали и вымаливали у них для себя в основном только хороший слух для охоты. У них, у туземцев, почти у всех зрение слабое было, так они зверя на звук промышляли... Птицу, между прочим, стрелой влет били. Слепенькие, слепенькие, а охотились здорово... А пели-то как! - оживился медальон. - Какие голоса, какие хоры! И все печальные такие песни, медленные, добрые... на вечерней зорьке всем селом у храма, построятся и начинают петь гимн в честь своего бога. Да так жалостливо, спасу нет!
|
