1
Ничто не предвещало катастрофы. Казалось, все идет хорошо. Годы текли медленно, один за другим. Лето сменялось осенью, и желтые листья тихо падали в неподвижную воду.
В лодке около Силье болтали и возились дети. Их чистые голоса эхом отдавались на поверхности моря: упрямый, твердый голос Суль <Суль - солнце (норвежcк.). Женское имя.>, спокойный, чуть простуженный Дага <Даг - день (норвежcк.). Мужское имя.> и мечтательный голосок Лив. <Лив - жизнь (норвежск.). Женское имя.> Старшие дети все время шикали на нее.
Лодка неторопливо скользила по водной глади. Глаза Тенгеля, сидящего на веслах, внимательно следили за детьми. Он всегда боялся, как бы с ними чего не случилось. «Дети хорошо воспитаны, самостоятельны и о них не надо так беспокоиться», - думала Силье, видя озабоченные глаза мужа.
Она прекрасно понимала Тенгеля. Раньше он жил бобылем и даже не смел мечтать о семье. И вдруг у него появились сразу четыре любящих существа.
Силье очень гордилась своей маленькой семьей. Только она одна знала, какой прекрасный человек Тенгель, ставший изгоем общества. И не его вина в том, что у него такая отвратительная демоническая внешность. А дети... У нее сразу потеплело на душе.
Суль - жизнерадостная, подвижная, но в то же время трудная девочка. Она была среди избранных, отмечена печатью рода. Даг - светловолосый мечтатель. И малышка Лив, во всем копирующая старших детей.
«Как же она стала похожа на меня, - удивленно подумала Силье. - Те же вьющиеся каштановые волосы - хотя, пожалуй, они больше отдают в рыжину, чем мои. Такой же застенчивый взгляд и несмелая улыбка. И воображение у нее отлично развито. Всюду ей мерещатся тролли <Тролли - сказочные существа в образе людей. Бывают тролли лесные, морские, горные.>, всюду у нее тайны... Вещи живут своей собственной жизнью, с деревьями можно разговаривать... Дитя мое, если ты будешь жить, как я, то жизнь твоя будет интересной и содержательной. Но жизнь жестока и трудна, а ты даже не сможешь защитить себя. Ведь у тебя такая нежная душа».
Силье не решилась обернуться и посмотреть на детей. Дети были так плохо одеты, что от одного взгляда на это убожество становилось больно. Суль давно выросла из своего платья, Даг носил штанишки и курточку, перешитые из старого платья Силье. На Лив было темное платье грубого сукна, сшитое из брюк Тенгеля. Силье шила плохо, и вместо платья получился какой-то бесформенный балахон, над которым зло подсмеивались соседи. Силье, сидящая на корме, даже поежилась от этих воспоминаний.
Они уже расставили сеть и теперь плыли к берегу. Был теплый летний вечер, поэтому детей решили взять с собой, и те были счастливы.
Взгляд Силье скользнул по горам, что со всех сторон окружали долину Людей Льда. Горы купались в красном золоте заходящего солнца. Тут она увидела проход меж двух вершин.
- Знаешь, Тенгель, я часто думаю, как отсюда можно выбраться.
Он отдыхал на веслах. Посмотрев туда, куда был обращен взгляд Силье, сказал:
- Кое-кому удалось перейти через гору. Но я бы не советовал. По ту сторону смельчака ожидает глетчер. <Глетчер - ледник.> А затем - долгий, изнурительный путь вниз.
- Так ты был там?
- Да, очень давно. И, клянусь, второго раза не будет.
Лодка ткнулась носом о берег; дети вылезли из нее шумно и весело.
- Ну-ка, потише! - прикрикнул на них Тенгель. И этого было достаточно. Дети слушались его беспрекословно. Они любили его, Тенгель был их лучшим другом.
Да, права была Силье - дети полностью изменили Тенгеля.
Домой каждый нес свою ношу. Малышки уже давно поняли, что если хочешь выжить в этой деревушке, затерявшейся в безлюдном краю, то необходимо много работать.
Ветки можжевельника били по ногам, и Лив быстро устала. Тенгель посадил ее к себе на плечи. Суль и Даг шли за Силье.
Суль о чем-то задумалась. Ее живое личико, обрамленное темными кудряшками, приняло сосредоточенное выражение.
- Скажи, а почему я зову тебя Силье, а Даг и Лив называют мамой?
Силье взяла ее за руку:
- Это довольно длинная история. И потом, ты всегда звала меня Силье.
Дети слушали с интересом. Суль продолжала допытываться:
- Но другие дети зовут меня и Дага подкидышами. Почему?
Силье похолодела.
- Правда? С какой стати? - Она остановилась. - Что ж, наверно, вы уже достаточно взрослые. Я расскажу вам все, - решительно произнесла она. - Тебе, Суль, уже исполнилось семь, а Дагу скоро будет пять. Лив же только три годика, вряд ли она поймет. Тенгель!
Тенгель остановился. Они стояли на лужайке перед домом.
- Детей назвали подкидышами!
- Что?
- И они хотят узнать правду, - продолжала Силье. - Займись Лив, а я поговорю с ними. Согласен?
Тенгель внимательно оглядел детей. Он колебался.
- Может, так оно и лучше, - наконец сказал он. - Я уложу Лив и вернусь. Нет, Лив, пора, у тебя уже глазенки слипаются.
Все уселись на старые бревна у ручья, где обычно охлаждали молоко. Журчала вода в ручье. Дети приготовились внимательно слушать.
- Что ж, Суль и Даг, я не ваша родная мать. Только Лив моя настоящая дочь. Но ведь это не самое главное, - неуверенно добавила она. - Я старалась заменить вам ваших настоящих матерей. И люблю вас не меньше, чем Лив. Отец тоже в вас души не чает.
Дети сидели молча.
- Как? Тенгель тоже не наш отец? - жалобно пискнула Суль.
- Нет. Он отец только Лив. Ты же всегда звала его Тенгелем.
- Только не я. Я зову его отцом, - сказал Даг.
- Да, но ты попал к нам совсем маленьким. А Суль была уже большая девочка.
Похоже, что ничего не получалось. Силье все свалила в одну кучу. И она снова принялась объяснять:
- Знаете, нам так хотелось, чтобы именно вы стали нашими детьми...
- Но кто же тогда наша настоящая мать? - спросила Суль с едва заметной дрожью в голосе. - Вы нас взяли потому, что хотели только нас?
Как это похоже на Суль. Она продралась через путанные объяснения Силье и спросила о главном.
- Видишь ли, Суль, у вас разные матери. - Объяснить это было трудно, но Силье считала, что лучше всего сказать правду. - Твоя мать, Суль, приходилась сестрой Тенгелю. Так что он твой дядя. А Лив - двоюродная сестра.
Суль сидела неподвижно, думая о чем-то своем:
- А где она сейчас?
- Твоя мать? На небе. Она умерла, Суль. От чумы. Это ужасная болезнь. Тогда же умер и твой отец, и маленькая сестричка Леонарда. Тебе было два года, когда я нашла тебя. Поэтому ты ничего не помнишь. Ты была одна, и я была совершенно одинока. Поэтому не только я была нужна тебе, но и сама нуждалась в тебе. Это твоя мать нарекла тебя Ангеликой.
Суль внимательно взглянула на Силье. Девочка очень гордилась своим именем - Суль Ангелика. И вот теперь она узнала, откуда появилась вторая часть имени.
Силье озабоченно оглядела слишком короткие рукава на платье девочки. Да, долго его не проносить. В некоторых местах материя вытерлась так, что скорее напоминала паутину. Сшить новое? А из чего?
Силье села поудобнее и продолжала свой рассказ:
- Твоя мать, Суль, была очень красива. Просто красавица. С такими же темными, вьющимися волосами, что и у тебя. У нее были выразительные карие глаза.
Девочка по-прежнему молчала; глаза ее наполнились слезами.
- А твои глазки светлее, - торопливо произнесла Силье, - такие зеленые, с желтым отливом.
«Это знак принадлежности к избранным, к Людям Льда, - удрученно подумала она. - Детей я, наверное, уже утомила».
- А моя мать? А мой отец? - с упреком спросил Даг, словно Силье и Тенгель что-то отняли у него.
Ответить на этот вопрос было сложнее. Не могла же Силье рассказать Дагу, что мать оставила его в лесу на верную смерть.
- Твоя мать, - начала Силье с едва заметной улыбкой. В это время из дома вышел Тенгель и направился к ним. Трава на лужайке была мокрая от росы. Он подошел и сел рядом. Даг тотчас же вскарабкался Тенгелю на колени. Теперь он знал, что у него есть отец.
- Твоя мать, Даг, была хорошая женщина, - продолжала Силье. - Дворянка. Баронесса. Мы не знаем, жива она или нет, не знаем мы и, как ее зовут и где она. Но однажды она оказалась в большой нужде и потеряла тебя. Мы не знаем, как это случилось. Просто я нашла тебя...
Ребенок потянулся к Силье всем тельцем.
- Была страшная ночь. Стоял такой мороз, что снег скрипел под ногами. Небо над Тронхеймом сияло огнями. Все мои близкие умерли от чумы, и я осталась одна-одинешенька. Боже, как я страдала от голода и холода. Я устала. Жить было негде. И тут, Суль, я нашла тебя... около трупа твоей матери. Ты мне очень понравилась, мне захотелось помочь тебе, и я взяла тебя. Ты не хотела уходить от матери... Но если бы ты там осталась, то тоже умерла бы. Ты понимаешь меня?
Суль кивнула.
- Сивер умер. Его прятали всю зиму. И Инга. И Свейн тоже. Потом их хоронили, - сообщил Даг серьезно. По его манере разговора чувствовалось, что он принадлежит к высшему обществу.
Тенгель кивнул.
- Да. Зима была суровая. Теперь вы знаете, что такое смерть.
Дети что-то согласно пробормотали и тут же опять повернулись к Силье.
- А что это за хутор Тронхейм? - задал вопрос Даг.
- Хутор? Нет, это не хутор. Это большой город там, за горами.
- Где там?
- За горами.
Мальчик требовательно посмотрел на Силье:
- Разве там, за горами, что-то есть?
Тенгель и Силье обменялись испуганными взглядами. Да, тут они явно что-то упустили!
- За горами находится огромный мир, - неуверенно проговорил Тенгель. - Но об этом мы расскажем вам в другой раз. А сейчас слушайте Силье.
Над морем начал стелиться туман; мимо пролетела гагара. Было уже довольно поздно, но никто не думал об этом. Стояло теплое лето, и на улице было так хорошо!
Силье с тревогой посмотрела на Тенгеля. Что это с ним случилось сегодня? Да нет, пожалуй, не сегодня, а в последнее время. К чему он постоянно прислушивается, и почему в глазах у него страх? Она хорошо изучила своего мужа и знала, что тот очень раним. Тенгель выглядел так, словно что-то было ему непонятно. И это немного пугало Силье.
Она отвела глаза и продолжила прерванный рассказ:
- И вот мы пошли дальше - ты, Суль, и я. И нашли маленького Дага. Он тоже был очень, очень одинок.
Силье решила но упоминать о его возрасте. Не могла же она рассказать, что у него даже не были обрезаны остатки пуповины. Нет, он никогда не узнает о том, какое преступление совершила его мать!
- Между прочим, Суль, это ты услышала плач Дага. Так что Даг должен быть благодарен тебе.
Дети оценивающе оглядели друг друга - словно встретились впервые. Их маленькие, грязные ручонки соединились в рукопожатии.
«Даг и Лив почти всегда вместе. А Суль немного грубовата. Да и вообще она какая-то странная. Но все трое любят друг дружку, в этом нет никакого сомнения. Да и нелегкая жизнь сближает их», - промелькнуло в голове у Силье.
- И так мы шли и шли. Дага я, конечно, несла на руках. Мы не знали, что делать. И тут нам встретился Тенгель.
Силье вздрогнула, когда воспоминания об этой ночи нахлынули на нее, и попыталась отогнать их. Кругом виселицы, палач, ужасающая вонь от сжигаемых на кострах трупов...
- И Тенгель решил позаботиться о нас, - тепло сказала Силье. - Он дал нам все, в чем мы нуждались. С тех-то пор мы и живем все вместе - нашей маленькой семьей из пяти человек.
Тенгель грустно улыбнулся. Он не стал рассказывать о своем одиночестве - более глубоком, чем у остальных. Их одиночество было чем-то внешним, наносным, а его - как сильная боль в груди, пронзающая все существо.
Первая встреча с Силье и Суль запомнилась той же болью, ведь вначале и они отступили, увидя его лицо. Забыть об этом невозможно. Он вспомнил, как увидел преданные, беззащитные глаза Силье. Его потянуло к ней, захотелось защитить ее чистоту - неужели для того, чтобы потом втоптать в грязь? Нет, он несправедлив к себе. Он действительно хотел защитить Силье, заботиться о ней. Однако вел он себя весьма сдержанно. Оттаял только тогда, когда к своему величайшему удивлению понял, что он ей нравится.
О, это было прекрасное время, полное тоски, боли и надежд; время, когда они привыкали друг к другу, проверяли свои чувства. Тенгель не верил своему счастью - ведь он считал, что ему никогда не жить с женщиной! Но разве можно было устоять перед Силье?
Он прислушался к разговору. Воспоминания промелькнули так быстро, что он не упустил нить беседы.
- И вот у нас появилась Лив. Помнишь, Суль? - продолжала Силье.
- А как же. Ведь ты тогда так долго болела.
- Суль, если хочешь, то зови нас мамой и папой. Мы считаем, что мы твои родители.
Девочка немного подумала.
- Конечно, я могла бы, - сказала Суль немного капризно. - Но мне это было бы непросто. Я привыкла звать вас Силье и Тенгелем!
- Я тебя понимаю. Хорошо, что мы можем говорить с тобой откровенно, как друзья. Меня это очень радует.
Повинуясь душевному порыву, Суль подошла и села на колени Силье. Крепко обняла ее. Силье улыбнулась Тенгелю. Ну вот, теперь их признали за родителей.
Даг задумчиво и серьезно смотрел на своих названных родителей. У него было типично аристократическое, с гонкими чертами, лицо.
- А моя мать ищет меня? - пискнул он. Боже, как трудно было ответить на этот вопрос. На помощь пришел Тенгель:
- Об этом нам ничего неизвестно. Когда тебя нашли, твои вещи были помечены меткой - короной барона. Потому-то мы и решили, что ты барон. Мы пробовали найти твою мать, Даг. Наверно, она умерла.
- От чумы?
- Вероятно. Скорее всего потому ты и остался один. Что твой отец умер, мы знаем точно.
Лучше всего ответить именно так. Все указывало на то, что мать Дага была незамужней женщиной и ребенок появился на свет в результате случайной связи. Казалось, Даг удовлетворился полученными объяснениями.
- Мои настоящие родители умерли, - с трепетом произнес он.
- И мои, - из глаз Суль выкатилась слезинка. Ей нравилось чувствовать себя несчастной.
- Надеюсь, вы останетесь с нами? - негромко спросила Силье.
Оба торжественно кивнули.
- Родители у других детей все время бранятся. Словно терпеть не могут друг друга, - медленно, подражая взрослым, сказал Даг. - Вы же совсем другие. Вы ужава... увжа...
- Уважаем друг друга? - предположил Тенгель. - Это на самом деле так.
Его любящие глаза с теплотой и нежностью смотрели на Силье.
В эту ночь Силье долго не могла уснуть. Она зажгла одну из драгоценных смоляных лучин и достала свой дневник. Этот дневник много лет назад ей подарил Бенедикт, художник. Она исписала уже почти все страницы. Но вряд ли ей удастся когда-нибудь купить себе новый.
«Сегодня дети узнали правду о своих родителях...» - неумело выводила она.
Дописав, Силье погасила лучину и вышла на улицу. Лето было в разгаре. И как обычно, в это время долина была залита загадочным, волшебным светом. Все вокруг изменилось: над морем спустился туман, на полях, видимо, играли эльфы; крик гагары казался криком утопленника, а может быть, и водяного или заблудшего дитя. Ветер что-то шептал траве и старым покосившимся домам. Мир был словно наполнен сказочными существами. Они кружились и летали вокруг Силье.
Вдали проскакала лошадь. Может, она тоже заколдована?
«До чего же здесь красиво, - подумала Силье. - Но как я все это ненавижу! У меня такое чувство, словно меня тут заперли. Да, я люблю Тенгеля, люблю детей, но всем сердцем желаю выбраться отсюда. Люди здесь совсем чужие. Подумать только, они зовут моих детей подкидышами! А Тенгеля - колдуном, дьяволом и, вообще, неизвестно кем. Разве он сделал им что-то плохое? Он никогда не пользовался теми тайными силами, какими, я знаю, обладает. Он стал просто изгоем. Благодарю тебя, Боже, что не все от него отвернулись!
А вот Элдрид, наша лучшая подруга, кузина Тенгеля, уезжает из долины! Ее муж решил попытать счастья в большом мире. Он очень надеялся, что его участие в мятеже было забыто. Ах, если б и наша семья тоже могла уехать! Мы словно заживо гнием здесь.
О том большом мире, что за горами, нам почти ничего неизвестно. Из-за неурожайных лет мы не смогли, как обычно, выйти отсюда и помочь Бенедикту и его людям. А мне так хотелось хоть разок взглянуть на короля... Но он совсем не бывает в Норвегии...
Я и сама чувствую, как речь моя становится все беднее и начинает напоминать речь Людей Льда. Мы пробовали хоть немного учить Суль и Дага тому, что знаем и помним сами.
Тенгелю тоже не терпится уйти отсюда, он говорил об этом не раз. Но он не смеет рисковать нашими жизнями и жизнями наших детей. Мы не успеем выйти отсюда, как они нас схватят. Мой любимый будет приговорен сначала к пыткам, а потом к смерти. Тенгелю и Суль не удастся скрыть того, что они потомки первого Тенгеля, злого духа Людей Льда!»
Она тяжело вздохнула.
Зимы... Силье и боялась, и ненавидела их. Промерзает все, даже еда. Вечный страх голода... В последнюю зиму они ужасно голодали. Непонимающие глаза детей, которые вставали и ложились голодными. На Рождество они празднично украсили единственную буханку хлеба...
А что, если впереди не одна такая зима? Она не додумала мысль до конца, почувствовав, как трудно стало дышать. Силье готова была бежать отсюда куда угодно, только бы не думать ни о чем, только бы знать, что близкие в безопасности.
Она несколько раз судорожно вздохнула.
Или, например, когда дети болеют. Силье всегда ужасно боялась что они вот-вот умрут, и пыталась защитить их, как могла.
А грохот льдин по весне, с началом ледохода. Весенние вечера навевали грусть и тоску...
Силье вздрогнула, когда Тенгель осторожно прикоснулся к ней.
- Ты все еще не спишь. Что случилось? - тихо спросил он.
- Нет... ничего, - уклонилась она от ответа.
- Не хочешь, не говори. Наверно, мечтаешь об отъезде?
- Тенгель, ты не думай, я никогда ни о чем не жалела.
- Но теперь тебе тесно тут, как и мне.
Силье сделала нетерпеливое движение рукой.
- Если бы мы не должны были жить здесь, я бы всей душой полюбила эту долину, - убежденно произнесла она. - А если бы мы жили здесь только летом, было бы вообще замечательно. Но что меня раздражает и бесит больше всего, так это то, что у нас нет выбора. Я... я одновременно люблю и ненавижу эту долину, Тенгель.
- Мне хорошо знакомо это чувство. Когда я бываю там, за горами, мне не терпится вернуться обратно. Но приезжая, я мечтаю об отъезде. Да...
Он замолчал.
Силье нежно взглянула на него.
- Ты нервничаешь. И уже не первый день. А потом, ты отказался пасти скот Элдрид, хотя она и предлагала. И это дало мне некоторую надежду. Что происходит, Тенгель?
- Не знаю, - успокаивающе произнес он. Ночной ветер играл его темными волосами. - Я не знаю, что. Разве ты никогда не слышала жалобную песнь ветра? И крики травы, когда ее шевелит ветер? Разве ты не слышишь вздохи домов?
- Нет, я не слышу всего этого, - улыбнулась она. - Но Суль, по-моему, слышит. Она стала какой-то раздражительной, да и вид у нее совершенно отсутствующий.
- Знаешь, меня мучает предчувствие какой-то беды. Если бы я только знал, откуда она надвигается.
- Ты разрешил Элдрид взять весь наш скот в надежде, что она сохранит его для нас? - осторожно спросила Силье.
- Наверно, - мысли Тенгеля были где-то далеко. - Не знаю, почему я так сделал. Да, я сказал ей, что мы последуем за ними...
- О, Тенгель!
- Знаешь, молоко мы можем брать у новых соседей, что переехали в дом Элдрид. Так что скот нам ни к чему, - быстро проговорил Тенгель.
- Да, они хорошие люди. Но их дети... Ведь и они, и другие в долине издеваются над нашими малышами, - сказала Силье с затаенной болью в голосе. - Они всячески их обзывают - ты сам слышал сегодня вечером. Чужим детям не разрешают играть с нашими. Это очень больно.
Тенгель стиснул зубы.
- Они боятся Суль. У меня в детстве были те же проблемы. Я был вечным изгоем, нагоняющим на всех страх.
- Но Суль опасна, - тихонько возразила Силье. - Ты помнишь, что она сделала с той соседкой, что обидела Лив?
- Не говори об этом. - Его передернуло. - В Суль таятся зловещие силы.
- Она сделала игрушку - копию нашей соседки и держала ее над огнем. Девчонка в тот же день страшно обожглась о раскаленные угли.
- Да, но потом я обезвредил куклу, - подавленно ответил Тенгель. - Но как она до этого додумалась? - Он глубоко вздохнул. - Знаешь, что я обнаружил?
- Нет. Ты пугаешь меня.
- Суль часто исчезает. Ты знаешь, куда она ходит? К старой Ханне.
- О, нет. Только не это! - потрясение прошептала Силье. - Да, Ханна всегда любила Суль. И Лив, которой помогла появиться на свет. А когда мы приносили еду ей и Гримару, она всегда звала их «девочки мои». А на Дага внимания не обращает.
- Девочки очень много значат для Ханны, - это меня и радует, и пугает. Но мне не нравится, что Суль ходит туда одна.
- Ты думаешь, старая колдунья обучает... Суль?
- Боюсь, что так. Ханна сразу поняла, какие силы таятся в девочке.
- Нет, это слишком ужасно!
Тенгель погладил жену по плечу.
- Моя маленькая Силье, во что я втянул тебя?
- Замолчи! Ты сделал меня счастливой. Я безумно скучаю по тебе, даже когда мы расстаемся на несколько часов.
- Ты стала моей в шестнадцать лет. Сейчас тебе двадцать один. Мучаешься с нами уже много лет. Но ты предназначена не для изнурительной работы в доме бедняка.
- По-моему, я не жаловалась. Я знаю, что плохая хозяйка, но что поделаешь, если дети быстро вырастают из одежды и обуви. Я постоянно чувствую себя виноватой. Но ведь новую одежду негде достать. И я ужасно устаю от домашней работы. Я ее просто терпеть не могу. Меня мучает и то, что я не могу сшить детям одежду. А ведь я умею ткать. Но после этой страшной зимы во всей долине не осталось овец, а значит, нет и шерсти. Суль все дразнят за то пальто, что я сшила в прошлом году. К тому же я все время забываю стирать детскую грязную одежду и... Ну вот, я и начала жаловаться. Довольно об этом!
В его мягкой улыбке читалось понимание и полная беспомощность. Губы Тенгеля скользили по волосам жены.
- Думаешь, я тебя не понимаю? Я знаю, как тебе хочется что-то создать самой. Может быть, что-то нарисовать? Знаю, что у тебя есть дневник. Ты открываешь его, только когда все ложатся спать.
- Откуда ты знаешь? - испуганно воскликнула она.
- Я даже знаю, где он спрятан. Не бойся, я не буду его читать. Но остерегайся других. Если молодая женщина ведет дневник, то она определенно слуга Дьявола! И тебя могут даже сжечь на костре как ведьму!
- До чего жесток этот мир! И как нам спокойно тут, - немного удивленно произнесла она, словно только что поняла это. И быстро добавила: - Не страшно, если б ты даже и прочитал дневник. Я перелистывала его сегодня ночью. Каждая страница полна любви к тебе и детям.
- Тебе нравится писать?
- Да. Я в это время отдыхаю. Когда я читала свои записи, сама удивлялась, какие стройные у меня получаются предложения.
- Почему странно? Ты очень хорошо говоришь. Совсем не так, как другие в долине. Правду говоря, мне бы очень хотелось почитать.
Она радостно улыбнулась:
- Там ужасный беспорядок. Я ведь пишу, что думаю. Тенгель, милый, что ты делаешь?!
Его руки занялись своим делом. Он тихонько засмеялся и сильнее прижал ее к стене.
В Силье вновь пробудилась надежда. Особенно после того, как Тенгель поведал ей о своих думах и о желании покинуть долину.
Он потерся щекой о лоб Силье. Тенгель не носил бороду, и Силье прекрасно знала почему. Будучи на шестнадцать лет старше ее, он не хотел подчеркивать разницу в возрасте.
- Надо бы пойти навестить Бенедикта, - сказала она. - Я о них очень беспокоюсь.
- Да, конечно, - отстраненно пробормотал Тенгель. - Если бы я только знал, как лучше поступить. Уйти отсюда или все же остаться. Нам же некуда идти, и ты это знаешь не хуже меня.
Она дрожала и вибрировала под кончиками его пальцев. Он словно посылал ей какие-то импульсы. Она никак не могла насытиться им, человеком, что был для всех изгоем. Не только потому, что от природы в нем было очень сильно развито мужское начало. Да она и не сразу это обнаружила. Силье достаточно было только посмотреть на Тенгеля, как она уже начинала возбуждаться и желала лишь одного - полностью раствориться в нем.
Ей пришлось напрячь всю свою волю, чтобы спросить:
- А Бенедикт? Мы разве не сможем пожить там?
- Я не знаю даже, жив ли он. Не поедем же мы к этой ужасной Абелоне. Силье, поверь, мне очень хочется увезти вас отсюда, но я не могу рисковать.
Силье глухо ответила:
- Я не переживу еще одну такую зиму.
- Я знаю. И думаю об этом.
Его губы ласкали ее лоб, виски...
- Что мы делаем? - едва шевеля губами, пробормотала Силье. Ей стало трудно дышать. - Мы уже не молоды. Давно женаты. Но тут, на природе, все по-другому...
Она взобралась на невысокую каменную ограду, что шла вдоль дома. Теперь они стали одного роста. Высоко подняла юбки. Руки Тенгеля, ищущие и горячие, сомкнулись у нее на бедрах. Он долго целовал ее.
- Как хорошо, Силье. Это совсем на тебя не похоже. В последние годы ты стала такой... сдержанной, - прошептал он, трепеща. Тенгель был рад, что она так активно отвечала на его ласки.
- Да, вероятно. - Она удивилась, что муж ничего не понял. Прижалась к нему еще крепче... - Мне не хотелось тебе отказывать, но я так боялась...
Тело Тенгеля двигалось осторожно и неторопливо.
- Я знаю. Ты боялась снова забеременеть. Я и сам до смерти этого боюсь.
- Рождение Лив запомнилось мне как самое ужасное событие в жизни, - шепнула она. - Второй раз я этого не переживу.
- Но мы же так осторожны... С тобой все в порядке?
- Нууу... - протянула она в сомнении, поцеловав своими влажными губами Тенгеля в шею. Все было как и раньше. Он еще сильнее вжал ее в стену и посадил на небольшой уступ, приподняв ноги. Она обвила ими бедра Тенгеля.
- Моя самая большая радость в жизни пригвоздила и распяла меня, - смущенно прошептала Силье.
- Угу, - растроганно и счастливо подтвердил он.
Силье прикрыла глаза. Говорить не хотелось. А Тенгель все смотрел на нее. Она улыбнулась ему - мягко и беззащитно. Теперь он полностью овладел ею. Давно она не отдавалась ему так, как сейчас. Тенгель не понимал, почему.
Но он больше не мог ни о чем думать. Темная стена расплывалась перед глазами, по телу побежали мурашки; в нем проснулась неудержимая страсть.
- О, Силье! Силье! Моя любимая Силье, солнышко ты мое!
|
