Часть первая
САМОЗВАНЕЦ
…Зомби играет на трубе - мы танцуем свои танцы,
Но, видит бог, скоро он отряхнет прах с ног,
Плюнет в небо и уйдет, оставив нам свои сны!
«Крематорий»
… А я хотел бы поверить, что это не плен,
И, пройдя лабиринтами стен,
Разыскать и открыть забытую дверь
В мир, полный любви!!!
«Крематорий»
… легко мне скользить по земле,
души не оставив нигде,
так просто ступив за порог…
«Пикник»
Когда уже почти весна, и за окном темно, и капает с подоконника и царапает стекло, и царапает сердце, и не дает уснуть - не поддавайся желанию выйти из дома. Он тих, этот дождь, эти ночные слезы, эти клубящиеся небеса; он нашептывает и шелестит, он диктует свои странные мемуары, свои призрачные слова, непонятные бедным смертным - зовет к себе, втягивает в себя. Он гладит лицо, он пахнет задумчивыми обещаниями, в нем плывут фонари, в нем распадаются, меркнут, тонут желтые клетки окон - и его небеса дышат и текут вместе с его кроткими, осторожными шажками, стуками, касаниями. Так хорош, так тих, так обманчиво нежен, так коварно безопасен, так наивно полутемен твой обманный ускользающий город. Так летят редкие полуночные автомобили - почти беззвучно, как призрачные кони с призрачными всадниками. Так заплакан, так нежен мертвый искусственный свет - будто чем-то одухотворен, будто за его лиловыми, желтыми, колышущимися вуалями - нечто - и правда, правда! Легко убедишься - если рискнешь. Пройдя незримую черту, выжженную на мокром асфальте то ли горючими слезами, то ли бездымным синим огнем, кожей ощутишь, что мир вокруг начал меняться, меняться странно…
О, этот двоящийся город, путаный сон дождливою ночью…
Как вытягиваются, как искажаются ночные тени… Обычные улицы - только совсем мало прохожих, а каждый прохожий похож на собственную тень: так сер, так лилов, так крылата его дымчатая одежда. Обычные рекламные щиты - только с них, кажется, скалятся черепа с красными огнями в глазницах, коронованные мерцающими диадемами - дождь холодными слезами стекает по крутым изгибам скуловых костей. Обычные неоновые вывески, только нечитаемая восточная или готическая вязь незнакомых букв дрожит в водяной пыли, отражаясь в асфальте. Кто здесь покупает? Что? Алмазы? Кровь? Мертвые тела - для придания им призрачной видимости жизни? Кто посещает эти ночные магазины с глухими шторами на окнах, с бледными, нагими, лунными девами на рекламных плакатах?
Какие прохожие смотрят вслед - удивишься…
Вам нравится это шоу?
Просыпайтесь скорей, скорей, а то проснетесь не там, где заснули. Может быть больно, леди и джентльмены - если успеете это ощутить.
По улице медленно полз туман.
Темное небо висело низко; луна матовой лампой тускло подсвечивала ночные облака. Воздух, тяжелый, неподвижный, сырой, тянулся у самой земли белыми клочьями. В нем рассеивался свет фонарей, от этого света туман казался местами зеленовато-лиловым. Безлюдная улица в туманной кисее, из которой виднелись только черные острия веток и бледные ореолы фонарей, благоухала тем терпким, свежим, пьяным запахом, которым всегда пахнет наш город в начале весны.
Рождением и гнилью одновременно.
Ночь уже перевалила за середину. Темные громады домов с неосвещенными окнами, белая пелена тумана, медленный тягучий ветер, сырой и холодный - все это совершенно не располагало к ночным прогулкам. И, тем не менее, одинокая фигура вынырнула из тумана на островок чистого сумрака. Высокий и худой молодой человек в видавшей виды куртке и того же сорта джинсах и кроссовках зябко поежился, сунул руки в карманы, нервно зевнул и остановился под фонарем. Его вид одновременно выражал и тревогу, и решимость.
Некоторое время он стоял почти неподвижно, только пожимался от холода, сутулился и покашливал. Потом вздрогнул и прислушался.
Издалека, приглушенный и искаженный туманом, донесся дробный перестук женских каблучков. В туманной тишине он прозвучал совершенно явственно. Молодой человек порывисто вздохнул, выпрямился и повернулся в ту сторону, откуда, стуча каблучками, приближалась ночная незнакомка.
Ее темная фигурка, легонькая, изящная, выскользнула из тумана на открытое пространство только через несколько минут. Ее волосы блестели в лиловом свете от ночной сырости; плащ мерцал под фонарем, как серебряный. Лицо, очень бледное и очень красивое, с большими темными глазами, подсветила при виде молодого человека недобрая радость.
|
