Глава 1
Майлз быстро бежал по лесу - так быстро, как можно бежать в темноте, но все-таки довольно проворно, потому что лес неподалеку от дома знал как свои пять пальцев. Бежать-то он бежал, но страх не отпускал его, и то и дело мелькала мысль - не повернуть ли обратно. Эту мысль Майлз безжалостно отбрасывал, ведь он не просто бежал - он бежал от Салины.
Ну, если совсем честно - то от магистрата. Стоило Майлзу о нем вспомнить, и перед ним, словно воочию, возникала его физиономия: квадратный подбородок, тяжелый взгляд. Магистрат гневно взирал на всех сверху вниз, восседая за высоким столом, стоящим возле обитой деревянными панелями стены зала суда. Ниже за своим столиком сидел писарь, а просители размещались на табуретках. Магистрат провозгласил:
- Салина, дочь Плейнжанна, и Майлз, сын Лайджа, я дал каждому из вас пять с лишним лет для того, чтобы вы подыскали себе супругов, но вы их не подыскали.
- Но мы... мы друг дружке не нравимся, ваша честь, - протестующе проговорил Майлз.
Ему не нравилась Салина? Мягко сказано! Он исподтишка взглянул на нее. Простоватая, ширококостная, тощая как жердь, с вечно прищуренными глазками и длинным острым носом, да еще и языкатая - заметит что, так ни за что не спустит. Всего-то на пять лет старше Майлза, а уже старуха.
- Салина, твое совершеннолетие миновало десять лет назад, - сурово напомнил магистрат. - Майлз, твое - пять лет назад. Если я дам вам еще время на поиски супругов, вы их не найдете никогда.
- Дайте мне срок, ваша честь! - воскликнула Салина и так зыркнула на Майлза, что сразу стало ясно: мысль о браке с ним претит ей точно так же, как и ему - о том, чтобы на ней жениться. Да, Майлз был не подарок: коротышка - на целую голову ниже Салины, сложен так, что еще чуть-чуть - и можно было бы назвать его толстяком, круглолицый, с чересчур тяжелым подбородком и чересчур коротким носом и к тому же - тихоня и молчун, то бишь, на вкус Салины, - мужик никуда не годный. А она ни от кого не скрывала, что обожает перебранки. Майлз же терпеть не мог ругани.
- Дайте мне срок, - повторила Салина, - и позвольте постранствовать по свету. Я всенепременно найду себе супруга до того, как мне исполнится тридцать лет.
- К тридцати годам минует пятнадцать, за время которых ты могла бы рожать детей! За эти годы ты могла бы выносить и родить восьмерых, а ты уже проваландалась десять лет, уклоняясь от деторождения на благо Защитника. Могла бы родить пятерых граждан!
«Граждан, которые подати платят», - с тоской подумал Майлз.
- Но ты-то, Майлз, - укоризненно проговорил магистрат и сдвинул брови, - ты ведь всегда был пай-мальчиком, никаких хлопот с тобой не бывало. За всю жизнь ни разу не нарушил закона, даже в браконьерстве не был замечен!
При мысли о тех публичных наказаниях, которым подвергал шериф всякого, кого ловили лесничие, Майлз содрогнулся. Нет, он и не помыслил бы о браконьерстве! Вспомнив о том, как в последний раз видел порку, он поежился. Крестьянина, что жил в двух деревнях от той, где обитал Майлз, подвесили за руки к позорному столбу и хлестали по спине плетью-кошкой. При каждом ударе несчастный вздрагивал всем телом. Сначала ругался, потом стал кричать от боли, а когда его снимали со столба, бредил. Майлз слышал, что вроде бы бедолага выжил, но не мог ходить, выпрямившись во весь рост, еще полгода после порки.
- Так что же ты теперь упрямишься? - требовательно вопросил магистрат. - Ты ведь отлично знаешь, что давным-давно Защитник издал указ, согласно которому всякий, кому исполнилось восемнадцать лет, обязан вступить в брак, дабы мужчины не создавали хлопот магистратам, а женщины зря не будоражили мужчин. Салине негоже сидеть в девках, в то время как она способна родить много здоровых детишек, а тебе нечего гулять в холостяках, когда ты способен заработать денег и обеспечить жену и семейство.
- Но я его не люблю! - рявкнула Салина, с ненавистью глянув на Майлза.
- Любовь! - фыркнул магистрат. - При чем тут любовь? Мы тут говорим о браке и рождении потомства, и поелику вы ничего достойного не сказали в свою защиту и в вашу защиту также никто не высказался, вы либо поженитесь, либо отправитесь на пограничные фермы, чтобы Защитнику была от вас хоть какая-то польза!
С этими словами он стукнул молотком по столу, дав понять, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
А исполнен приговор должен был быть в этот же день, до наступления темноты.
Майлз бежал и гадал: а не стоило ли ему все-таки выбрать отправку на пограничные фермы. Он вспоминал все, что слышал про эти земли, которые Защитник желал видеть возделанными, желал, чтобы крестьяне перебирались туда с насиженных мест, где плодились без счета. Некоторые из этих ферм располагались на севере. Там было прохладно летом, а зимой стояли свирепые морозы. Другие фермы находились на западе, в пустынях. Там днем солнце пекло немилосердно, а ночью становилось жутко холодно. Обитатели ферм были каторжниками, нарушителями закона - пустой народец, которому самая жизнь на пустошах. Они и занимались тем, что превращали пустыню в цветущий сад, а мерзлые земли - в поля овса на несколько месяцев в году. Гнули спины, чтобы на этих землях смогли жить их дети - если у них были дети, а если не дети, так новопоселенцы, которых Защитник намеревался отправить туда, как только бы эти края стали плодородными. Тогда каторжников должны были гнать дальше, на новые пустоши - туда, где их снова ждал бесконечный непосильный труд, где самая жизнь была сущим наказанием.
|
