ГЛАВА ПЕРВАЯ
— Проснись, проснись, сюда кто-то едет!
Рыцарь с трудом поднял налитые свинцом веки. Возле его ног валялась змея с разможженной головой, рядом с ней — окровавленная дубина. Рыцаря разбудил пронзительный голос ворона, возбужденно прыгавшего по земле.
Бледное белое солнце неярко светило на безоблачном небе. Рыцарь лежал на пологом склоне холма, где только что закончилась великая битва. Он был на грани истощения. Мышцы болели, перед глазами все расплывалось. Рыцарь попытался вспомнить, что он делал в бою и чьи войска сошлись на этом поле.
Перед мысленным взором отчетливо стояла картина кровавого побоища. Две армии столкнулись между собой; людские волны сражающихся накатывали друг на друга. Солдаты рубили секирами, пронзали мечами, молотили булавами. Острые лезвия входили в живую плоть сквозь швы и сочленения доспехов. Стрелы с глухим стуком пробивали латы словно бумагу. Смертоносная сталь рассекала головы и тела. Боевые молоты раскраивали черепа. Кровь лилась рекой; сквозь дым и пламя сверкали отблески ста тысяч мечей, топоров, наконечников копий.
— Вот он! Ты его видишь? Там, у деревьев!
Видения прошлого будто смыло волной, и взор рыцаря прояснился. Всмотревшись туда, куда указывал ворон, он увидел всадника, с головы до ног закутанного в синюю холстину. Открытыми оставались только глаза всадника, судя по всему, охотника-одиночки. Он ехал, управляя своей пегой кобылой одними коленями, так что руки его были свободны. На левом запястье сидел ястреб на длинном алом поводке. На ногах птицы позвякивали позолоченные колокольчики. В правой руке охотник держал небольшой черный арбалет с вложенной стрелой.
— Вижу, — сказал рыцарь, не задумываясь над тем, почему он разговаривает с птицей. Вокруг и так было столько необычного, что не хватало времени отвлекаться на что-то такое, от чего не исходило угрозы. — Я буду следить за ним.
В голове у него по-прежнему звучали крики раненых и умирающих. Одни звали лекаря, другие — мать, кто-то обращался к боевым товарищам. Страшно было слушать эти жуткие завывания. Отрубленная голова продолжала вопить от ужаса и после того, как слетела с плеч своего владельца. Скрежет стали о сталь, повторенный тысячекратно, отражался от окрестных холмов. Крики, стоны, предсмертный хрип — эта какофония наполняла сознание рыцаря. Фанфары и трубы. Барабаны, обтянутые шкурами животных и выдолбленные из дерева. Свистки, рожки и дудки. Наверное, для диких зверей окрестных лесов и полей этот оглушительный диссонанс казался приближением конца света. Особенно когда гибли их собратья: ни одно живое существо не забудет истошного ржания лошадей, которым выпотрошило внутренности копье рыцаря или перерезал сухожилия на ногах меч пехотинца.
— Смотри, — сказал ворон, — охотник увидел добычу.
В небе появилась красная цапля. Когда она пролетала над охотником, тот пустил ястреба. Хищная птица стремительно взмыла вверх. Цапля повернула в сторону, почти ничем не выказывая свой страх. Лишь огромные крылья стали хлопать чуть чаще, да похожая на гарпун голова на длинной шее вытянулась вперед.
В это мгновение, когда все взгляды были прикованы к ястребу и цапле, из кустов выскочил здоровенный черный вепрь. Он напал сбоку на пегую кобылу охотника, и лошадь, завращав глазами, испуганно заржала, пятясь вправо. Охотник, успокоив ее коленями, тщательно навел арбалет. Послышалось отчетливое «тум», и короткая толстая стрела вонзилась вепрю в мозг. Ноги животного подогнулись, и оно, откатившись назад в кусты, застыло, не подавая признаков жизни. Охотник снова перевел взгляд на небо, где в это время ястреб обрушился сверху на цаплю, и обе птицы понеслись вниз.
— Мы должны подойти к этому человеку, — сказал ворон.
Впервые рыцарь обратил внимание на говорящую птицу.
— Кто ты такой? Что ты такое? Ты прилетел сюда, чтобы полакомиться мертвечиной?
— Мертвечиной? — переспросила птица. — Какой мертвечиной?
Быстро оглянувшись вокруг, рыцарь все вспомнил. Кровавое побоище происходило у него в голове. И все же он знал, что битва была. Осмотрев себя, рыцарь увидел, что он ранен в нескольких местах. Ничего серьезного, но все порезы и ссадины свежие. Одежда разодрана и перепачкана; сохранились и остатки окровавленных доспехов. Рыцарь был покрыт коркой пыли, пропитанной потом. Во рту у него пересохло: горло забила та самая пыль, что украшала одежду. На поясе болтались пустые черные ножны, отделанные серебром, погнутые и сломанные. На толстой коже ножен серебряной нитью шли слова: «Кутрама и Синтра».
Рыцарь был в полном недоумении. Кто он? Как его зовут? Почему он лежит на этом, нагретом солнцем холме, разговаривая с вороном, смотрящим на него так, словно он уже труп?
|
