1Кен Кизи




1. Грезы о Джине с мутной субстанцией


    Когда все это началось, Айк Соллес спал побли­зости, всего лишь чуть-чуть опережая время, в сво­ей красной алюминиевой «Галактике». Это было лучшее время, это было худшее время, но и этим ничего не сказано.
    Ему снилась его бывшая жена Джина и то, ка­кой она была красивой тогда во Фресно, в то чис­тое, простое время еще до рождения ребенка и движения Бакатча.
    Прежде чем наступило десятилетие, получив­шее название Мерзкие Девяностые.
    В этом сне Айк только что вернулся с работы, закончив колдовать над дросселями, и застал Джину завтракающей нагишом в лучах утреннего солнца. За окном были видны эмигранты, возде­лывавшие поля, и блеск поднимавшихся и опус­кавшихся мотыг. В шелковистом утреннем возду­хе все еще висела легкая дымка.
    На лице платиновой секс-бомбы Джины написа­но удовлетворение. Она постоянно утверждала, что больше всего любит этот закуток на кухне, за ис­ключением, конечно же, койки. Джина, Джина...
    Она читает вслух бабушкину Библию в пере­плете из мягкой белой оленьей кожи. На носу у нее очки, волосы завиты, на голове шляпка вро­де той, в которой щеголяла Салли Филд в «Лету­чей монахине».
    Монашеская шляпка, темные очки и впечатля­ющий водопад платиновых волос, ниспадающих на обнаженные плечи, словно полотняная манти­лья, соперничающая своей белизной с обложкой Библии. И больше ничего.
    Айк видит, как у нее шевелятся губы, но слы­шит лишь отдаленный гул кукурузников и еще бо­лее отдаленный придушенный крик.
    И внезапно эта картинка предстает перед ним в комическом виде: среднеамериканская кухня, налет религиозности и сосок Джины, которым она чуть ли не водит по строчкам. Что-то смехо­творно-оскорбительное есть в этой сцене, словно издевка.
    И чтобы не рассмеяться во сне, он начинает кричать на свою жену: «Или одевайся, или ложись в постель! И убери эту дурацкую книгу, и сними эту идиотскую шляпу - это же смешно!»
    Но похоже, она тоже его не слышит под своим солнечным куполом и не оборачивается. Она слю­нит палец, переворачивает страницу, и ее губы опять начинают шевелиться. И Айку снова кажет­ся, что над ним издеваются. Он опять принима­ется кричать, но его оскорбления отскакивают от ее купола, как легкие градинки. Он смотрит на книжную полку, где зияет расщелина, оставленная вынутой Библией, и вытаскивает «Моби Дика» в кожаном переплете. Одним движением он выхва­тывает его с верхней полки и запускает в Джину. Звук глухого удара, и яркая картинка сереет, слов­но погрузившись под воду. Залитая солнцем кухня во Фресно превращается в морозный рассвет в древнем трейлере на Аляске много лет спустя. Откуда-то сквозь мглу до него снова доносится по­лупридушенный женский крик. А потом наступает тишина.
    - Смешно, - произносит Айк вслух.
    Он поворачивается и смотрит на будильник, стоящий на столе рядом с лежанкой. До встречи с Гриром остается еще масса времени. Но только он закрывает глаза, чтобы обдумать свой сон, как что-то ударяется о трейлер совсем рядом и абсо­лютно реально. Холодный воздух врывается в легкие, и Айк выпрастывает руку из спального мешка в поисках Тедди. Тедди - это револьвер 22-го калибра, который он держит под постелью.
    - Грир? - Звук дыхания в полной тишине. - Это ты, напарник? Марли? Марли, кретин, это ты?
    Звуки ударов затихают. Он сжимает теплую ру­коять и осторожно подбирается к окну над ле­жанкой. Но оно слишком грязное, чтобы через не­го можно было что-нибудь рассмотреть. Он нащу­пывает алюминиевую скобу и чуть приподнимает раму. Удары возобновляются прямо под окном.
    Сжав рукоять револьвера, он расстегивает ко­ленями спальный мешок до конца и спускает ноги на пол.
    - Грир? Марли?
    Нет ответа. Он видит темное пятно половика из овечьей шерсти перед газовым обогревателем. До­ходяга Марли спит мертвецким сном и столь же бесчувственен к проявлениям внешнего мира, как и призрак, в честь которого назван. А Грир на­верняка где-нибудь пьянствует или «рыбачит», как он это называет. Редкое занятие по нынешним временам. С тех пор как комитет по борьбе со СПИДом при ООН внедрил в сознание современ­ников, что единственной причиной заболевания является грязный член, похоже, он лишил их вся­ческих потребностей. Мужские страсти остыли и уже больше не возгорались. На Грира это, впрочем, не распространялось. То ли он пропустил это про­пагандистское десятилетие, проведя его в джунглях Ямайки, то ли обладал таким сластолюбием и такой твердолобой козлиной силой, что всю эту идеоло­гию в гробу видал.
    Айк на ощупь движется вдоль холодной метал­лической переборки трейлера, обходит спящую собаку и наконец находит свой фонарик. Он снимает его со стены и засовывает за эластичный ре­мень своего термообогревателя. Он делает глубо­кий вдох и резко распахивает дверь трейлера. Ре­вольвер он держит наготове в правой руке, левой выхватывает фонарик из-за пояса и бесшумно крадется с видом профессионального стрелка незапамятных времен. То, что предстает взору, заставляет его застыть со все еще взведенным курком.

Кен Кизи - Песнь моряка