1Говард Лавкрафт





    _
    
    

Сияние извне


    
    
    К западу от Архэма высятся угрюмые кручи, перемежающиеся лесистыми долинами, чьи непролазные дебри не доводилось забираться ни одному дровосеку. Там встречаются узкие лощины, поросшие деревьями с причудливо изогнутыми стволами и столь густыми кронами, что ни одному лучу солнца не удается пробиться сквозь их своды и поиграть на поверхности сонно журчащих ручьев. По отлогим каменистым склонам холмов разбросаны древние фермерские угодья, чьи приземистые, замшелые строения скрывают в своих стенах вековые секреты Новой Англии. Там повсюду царит запустение - массивные дымоходы разрушены временем, а панелированные стены опасно заваливаются под тяжестью
    низких двускатных крыш.
    Местные жители давно покинули эти места, да и вновь прибывающие переселенцы предпочитают здесь не задерживаться.
    В разное время сюда наезжали франко-канадцы, итальянцы и поляки, но очень скоро все они собирались и следовали дальше. И вовсе не потому, что обнаруживали какие-либо явные недостатки - нет, ничего такого, что можно было бы увидеть, услышать или пощупать руками, здесь не водилось, - просто
    само место действовало им на нервы, рождая в воображении странные фантазии и не давая заснуть по ночам. Это, пожалуй, единственная причина, по которой чужаки не селятся здесь: ибо доподлинно известно, что никому из них старый Эми Пирс и словом не обмолвился о том, что хранит его память о "страшных днях". Эми, которого в здешних краях уже давно считают немного повредившимся в уме, остался единственным, кто не захотел покинуть насиженное место и уехать в город. И еще, во всей округе только он один осмеливается рассказывать о "страшных днях", да и то потому, что сразу же
    за его домом начинается поле, по которому можно очень быстро добраться до постоянно оживленной, ведущей в Аркхэм дороги.
    Некогда дорога проходила по холмам и долинам прямиком через Испепеленную Пустошь, но после того, как люди отказались ездить по ней, было проложено новое шоссе, огибающее местность с юга. Однако следы старой дороги все еще можно различить среди густой поросли наступающего на нее
    леса, и, без сомнения, кое-какие ее приметы сохранятся даже после того, как большая часть низины будет затоплена под новое водохранилище. Когда это случится, вековые леса падут под ударами топоров, а Испепеленная Пустошь навсегда скроется под толщей воды, на поверхности которой будет отражаться
    безмятежное голубое небо и поигрывать бликами солнце. И тогда тайна "страшных дней" станет всего лишь еще одной непостижимой тайной водных пучин, еще одним сокрытым на века секретом древнего океана, еще одной недоступной человеческому пониманию загадкой древней планеты.
    Когда я только собирался отправиться к этим холмам и долинам на разметку нового водохранилища, меня предупредили, что место это "нечистое". Дело было в Аркхэме, старинном и, пожалуй, одном из немногих оставшихся городков, где легенды о нечистой силе дожили до наших дней, и я воспринял
    предупреждение как часть обязательных страшных историй, которыми седовласые старушки испокон веков пичкают своих внуков на ночь. Само же название "Испепеленная Пустошь" показалось мне чересчур вычурным и аффектированным, и я, помнится, еще удивлялся, откуда вся эта сверхъестественная чушь могла просочиться в предания потомков благочестивых пуритан. Однако, после того, как я собственными глазами увидел эту невообразимую мешанину темных ущелий и обрывистых склонов, я перестал удивляться чему-либо, кроме загадочной природы катаклизма, ее породившего. Когда я добрался туда, было ясное раннее утро, но стоило мне ступить под мрачные своды ущелий, как я оказался в вечном полумраке. Для типичных лесов Новой Англии деревья росли здесь слишком часто, а стволы их были слишком широки. Да и мертвая тишина, царившая в узких проходах, была чересчур мертвой, и слишком уж много сырости таил в себе настил из осклизлого мха и древнего перегноя.
    На открытых местах, большей частью вдоль старой дороги, мне попадались маленькие фермы, притулившиеся к склонам холмов. На некоторых из них все постройки были в сохранности, на иных - только одна или две, но встречались и такие, где среди развалин возвышалась лишь одинокая печная труба или темнел разверстый зев полузасыпанного мусором погреба. Повсюду властвовали сорняки и колючки, в зарослях которых при моем появлении начиналась беспокойная возня неведомых лесных тварей. На всем, что меня окружало, лежала печать тревоги и смертной тоски, некая вуаль нереальности и гротеска, как если бы с привычной с детства картины вдруг пропал жизненно

Говард Лавкрафт - Хребты безумия