Глава 1
… Как мысли черные к тебе придут,
Откупори шампанского бутылку
Иль перечти “Женитьбу Фигаро”
А.С. Пушкин
Не помогает! Ни шампанское, ни “Женитьба Фигаро”!
С того самого дня, как наша замечательная четверка вернулась из чудного похода по королевству Кины, меня словно свинцовым глухим колпаком накрыла тоска. Я, как самый отъявленный бездельник, валялся в смятой, несвежей постели, не желая выходить на улицу и бездумно перелистывая те двенадцать каналов, которые принимал мой маленький SONY. На звонки в дверь и трели телефона я, естественно, не отвечал, так что мои многочисленные друзья постепенно оставили меня в покое.
Наконец мне все-таки пришлось выйти из дому, поскольку у меня закончилась даже манная крупа, из которой я варил себе кашку, позвольте заметить, на воде. Истратив в магазине остаток денег, я принес домой два пакета какой-то еды и снова заперся в своей квартире, претворяя в жизнь старую английскую поговорку “Мой дом - моя крепость”. Однако, как оказалось, нет таких крепостей, которые нельзя было бы взять настойчивостью.
Погода все еще стояла весьма теплая, так что балконная дверь в моей двухкомнатной квартирке на одиннадцатом этаже семнадцатиэтажной башни не закрывалась, и однажды утром, возвращаясь из кухни после весьма символического завтрака, я обнаружил, что рядом с моей постелью в моем любимом кресле сидит Санька Резепов, мой закадычный дружок еще со школьной скамьи.
Надо сказать, что парень этот был замечательной личностью. В двенадцать лет он начал серьезно заниматься самбо и к двадцати годам получил восемь сотрясений мозга, правда, при этом он ни разу не обращался к врачу, утверждая, что “само проблюется”. Последствием этих спортивных рекордов стало то, что в летнее время он просто не мог находиться в Москве. В конце мая Сашка собирал свой крохотный рюкзачок и отправлялся в один из аэропортов столицы, а потом мы получали открытки то из какого-нибудь медвежьего угла Алтая, где он трудился на ниве геологии, то из среднеазиатского аула, в котором наш самбист обнаружил змеиный питомник. Причем превращение Союза Советских Социалистических Республик в Союз Независимых Государств его совершенно не трогало. “Там, где понимают по-русски, там я и дома”, - утверждал сей космополит.
В Москву Резепов возвращался не раньше начала октября, так что его появление в моей квартире в конце августа было событием весьма неординарным и, как я знал, достаточно болезненным для него самого. Поэтому мне необходимо было удивиться. Но удивляться мне не хотелось, так что я улегся в свою смятую постельку и просто спросил:
- Давно вернулся?..
- Вчера вечером, - коротко ответил он.
- Как дела в провинции? - поинтересовался я совсем не потому, что меня интересовали провинциальные дела, просто надо было что-то сказать.
- Провинция пока жива, - ответил Сашка и неожиданно для меня добавил: - Но она скоро испустит дух, наблюдая за тихим угасанием столичных интеллигентов.
- А что, столичные интеллигенты угасают? - Я все-таки сделал вид, что заинтересовался. Однако этот грубый, лишенный романтической жилки и ушибленный на голову исполнитель самбо не поддержал затеянный им же самим романтический разговор. Вместо это го он спросил в лоб:
- И долго ты собираешься отлеживаться в своем логовище?
Я тут же отвернулся к стене, не желая разговаривать в подобном тоне. Но он не унимался:
- Отпуск-то у тебя, между прочим, кончился, и твое начальство с нетерпением ожидает тебя на работе…
Я игнорировал это административное давление.
- И твои друзья весьма обеспокоены твоим самочувствием, - продолжал свою агитацию Санька. - Вот, например, некто Машеус отбил мне паническую телеграмму, так что я был вынужден вернуться из благословенной Республики Саха, так и не откопав своего алмаза. И как только этот Машеус разузнал мое местонахождение?!
Я продолжал отмалчиваться. Если мои друзья о чем-то беспокоятся - это их дело. Меня лично ничто в этом мире не беспокоило!
Санька помолчал, а потом негромко и совсем незнакомым мне тоном спросил:
- Она что, на самом деле настолько неотразима?..
Я резко сел на кровати и уставился в его круглую конопатую физиономию, ожидая увидеть привычную гнусную ухмылочку, превращающую и без того небольшие голубенькие Сашкины глазки в ехидные узенькие щелочки. Но его лицо было абсолютно серьезным, а в широко открытых глазах, в самой их глубине, затаилась некая за интересованная грусть.
|
