ПРОЛОГ
День, когда Александр Максимович Верест навсегда покинул этот мир, был пропащим с самого утра. На календаре второе августа - за окном уныло, слякотно. Кошка Ксюша сгрызла набирающий цвет циперус, который Вероника умыкнула с ежегодной цветочной выставки. Еще и пива накануне выпил - зачем, спрашивается? Можно подумать, не знал, что завтра снова на работу…
Будильник он проигнорировал - провалялся лишних полчаса. Почистив зубы, ссыпал из жестянки остатки кофе, устроился с бокалом и сигаретой в лоджии. Ритуал заведенный, можно не помыться, можно не побриться, но если не покурить, совмещая это дело с ароматной «черной смертью» - вряд ли день начнется.
Мир безжалостно полоскал и хлюпал. До Венеции далековато: у них каналы, у нас - канавы, у них песни гондольеров, у нас - перебранка дворников. Допивать кофе пришлось в квартире - дождь усилился и хлестал по коленкам. Несколько минут он искал зонтик, а когда нашел, впал в расстройство - рваный. Был еще один, он точно помнил, но где его искать в этом бедламе? Не квартира, а средоточие хаоса.
Кухонное радио передавало «Астропрогноз на сегодня». Бархатный голосок с придыханием извещал, что Тельцу на текущие двадцать четыре часа предначертаны радостная встреча, удивительная находка и приятный сюрприз.
Одно утешение - пятница.
- Заходи, пехота, - впустил коллегу в подвал Василий Забелин. Комбинезон на работничке был подозрительно чист, а физиономия подозрительно сияющая. То есть к работе парни не приступали.
Первое впечатление не подвело. Забетонированный накануне участок пола подсох и смотрелся в целом нарядно. К инструменту не прикасались - как побросали с вечера, так и лежит. Пустые носилки, лопаты, «гладильные» доски, уровень в углу. Генка Жуков дрых, укрывшись фуфайкой. Карташов смолил сигару, пуская в потолок красивые колечки. Васек заразительно зевал и чесался.
- Прокопенко не придет, - объяснил ситуацию Забелин. - Увезли на смежный объект, там срочная сдача. До понедельника точно не нарисуется. А нет Прокопенко - нет цемента. Нет цемента - нет бетона. Нет бетона…
- Нет зарплаты, - буркнул Верест.
- А мы виноваты? - развел руками Васек. - Ты, Шуряк, не митингуй, а садись и кури. Нам еще весь день сидеть.
Минуты тянулись ленивой черепахой. Наконец, Карташов затушил сигару, с хрустом потянулся и, выразительно почесав кадык, бухнул логичное:
- Ну, это самое, мужики…
- Ни свет, ни заря? - насторожился Верест.
- А чего тянуть? - заволновался Забелин. - На доску почета не планируем. Вон, глянь на Генку - перепил вчера мужик, в трезвяк загудел, еле жив остался. Нешто не поможем?
Генкина физиономия на глазах порозовела, причмокнула и приняла осмысленное, насколько могла, выражение. Глаза с надеждой приоткрылись.
- Воистину воскрес, - обрадовался Карташов.
Пить особенно не тянуло, тем более местное, вонючее, так называемое пиво, которое Забелин притаранил аж в двух авоськах. Завидный талант у мужика - проскочить мимо бдящей табельщицы, отделочников, ихнего мастера и сторожа в собачьей будке. Там своеобразный сторож - в равную охотку лает и на своих, и на пришлых.
После первой Генка начал подавать признаки жизни. После второй разговорился. Третья благополучно ввергла во вчерашнее. Он легким поворотом руки уронил бутылку, упал и мощно захрапел.
Карташов срезал горелый кончик сигары, раскурил остаток. Откинув руки за голову, завалился на фуфайку - запыхтел, кайфуя.
«Засиделся я в этом мире», - с тоской подумал Верест. Внезапно всё на этом свете сделалось противно - сырой подвал, подвыпившие коллеги, бытие от получки до аванса, Вероника, поучавшая его жить позапрошлой ночью…
Забелин, буркнув «Увидимся, мужики», умчался в лабиринты подвала.
Настала тишина. Даже Генка перестал храпеть.
- Фу-у… - выдохнул Карташов. - Хорошо-то как, господи…
Помолчали, наслаждаясь тишиной. Васёк не возвращался.
- Заблудился, - предположил Карташов. - Да ну его в форточку. Сейчас придет, будет бухтеть, как у него менторогие деньги отняли.
Не сговариваясь, потянулись к бутылкам. Не хотелось совершенно, желудок протестующе сжимался - но рефлексы, куда от них денешься.
- Барахло, - совершенно верно заметил Карташов, вытирая рукавом рот.
- Редкое, - согласился Верест. - От этого пойла в скотину превращаешься.
|
