1Андрей Лазарчук





    
    Фея: Ничего не поделаешь, я должна сказать вам правду: все, кто пойдет с детьми, умрут в конце путешествия.
    Кошка: А кто не пойдет?
    Фея: Те умрут на несколько минут позже.
    Морис Метерлинк
    
    
    - Револьвер да зубная щетка - вот и все, что нам понадобится.
    Конан Дойль
    

Часть первая


    

1


    
    В этом нет ничего нового, ибо вообще ничего нового нет.
    Николай Рерих
    
    
    Конец света, назначенный, как известно, знаменитым конотопским прорицателем безумным арабом Аль-Хазредом на седьмое января, не состоялся.
    «А может, и состоялся, подумал Николай Степанович, глядя на заснеженную и промороженную до неподвижности тайгу. Что, если по всей земле стоят сейчас такие же холода, стены утонувшего в зарослях краснокаменного храма в верховьях реки Луалабы покрыты мерцающим инеем, ставшие стеклянными лианы крошатся со звоном под тяжестью снега и осыпаются на гранитной твердости торфяник, необозримые бегемотьи стада превратились в россыпи заиндевевших валунов, и башня Беньовского на Мадагаскаре неразличима на фоне внезапно побелевших гор.»
    - Вот так, значит, прямо и пойдешь? - вкрадчиво поинтересовался один из пилотов-вертолетчиков, пожилой, мордастый, наглый, выживавший в свое время по охотничьим заимкам прежнего беспредельного владыку беспредельного края.
    Владыка любил, отохотившись и разогнав прочую челядь, выпить с пилотом и пожаловаться ему на раннюю импотенцию.
    - Так и пойду.
    Любому городскому простофиле, не то что этим летучим волкам, ясно было бы: не таежник стоит перед ними, а некто беглый, которого если и будет кто искать, так не те, кого он хотел бы увидеть тут, вдали от цивилизации. Сапоги на Николае Степановиче хоть и зимние, но испанские, анорак хоть и меховой, но шведский, лыжи хоть и австрийские, но беговые, узкие, так что он и сейчас стоял в снегу по колено. Один только армейский израильский рюкзак заслуживал уважения, но что рюкзак?..
    - Все равно ведь закоченеешь.
    - А это уже только мое дело.
    - Так ты лучше нам денежки-то все оставь. Целее будут, - и в голосе воздушного волка прозвучала нотка нежности.
    - Неужели тысячи долларов Северо-Американских Соединенных Штатов вам мало? - искренне удивился Николай Степанович.
    - Это когда же их переименовали? - в свою очередь удивился другой пилот и даже опустил ствол карабина.
    - Ты мне кончай Муму пороть, - сказал первый. - Щас вот положим тебя и полетим. А так - не положим. Понял? Ну?
    - Итак, вы мне предоставляете полную свободу выбора, - кивнул Николай Степанович. - Хорошо. Пятачок я вам накину. На бедность.
    - Ты эта, - шагнул к нему первый, вздымая снег - и вдруг замер.
    - Отойди, Васильич, я его лучше из винта грохну, - внезапно севшим голосом сказал второй. Карабин в его руках заплясал.
    - Вас ист «грохну»? - спросил Николай Степанович.
    - Ист бин шиссен, - неправильно, но доходчиво объяснил второй.
    - Как интересно, - сказал Николай Степанович, приглашающе улыбнувшись. И второй улыбнулся льстиво и беззащитно.
    «А неплохой карабин,» - подумал Николай Степанович. - «Грех его таким оставлять.»
    Он чуть выше поднял ладонь. На ней, точно прилипший, лежал медный советский пятак. Образца тысяча девятьсот шестьдесят первого года, но незаметно для стороннего глаза исправленный и дополненный. Оба пилота воззрились на пятак, как на внезапную поллитру с похмелья, и больше от него глаз не отрывали.
    - Карабинчик попрошу, - бросил небрежно Николай Степанович, стряхивая с ног лыжи и поднимаясь в тесную кабину Ми-2.
    - Извольте, ваше благородие, - подобострастно вымолвил второй. - Патрончики по счету принимать будете али как?
    Второй преобразился. Вместо нормального аэрохама возник денщичок по пятому, как бы не боле, годку службы у полкового барбоса-интенданта. Первый сохранял прежний вид, но вести себя по-своему тоже уже не мог.
    - В свете принятых решений, - сказал он неопределенно - и вдруг заткнулся, как бы подавившись привычными словами.
    Николай Степанович подышал на пятак, приложил к лобовому стеклу кабины - пятак прилип.

Андрей Лазарчук - Посмотри в глаза чудовищ