НАЧАЛО
Окрестности Кельна, 13 апреля 1934. 07 часов 30 минут
- По-моему, ты от бабы, - принюхался Фриц. - Признавайся, ходок!
Штурмфогель молча выгружал на стол банки консервов, колбасу, кусок копченой грудинки, головки лука и чеснока, лимон, несколько сморщенных зимних яблок… В бумажном свертке, подозрительно напоминавшем формой бутылку, что-то булькнуло; его Штурмфогель тут же спрятал под матрац. Потом аккуратно скатал пустой мешок и сунул его в карман шинели.
- Жрать, - скомандовал он наконец.
Стая невесело заржала.
- Вылет? - догадался Штурмфогель. Внутри радостно затрепетала какая-то жилка.
- Групповой, - кивнул Фриц. - С Гюртнером во главе.
- Ого! А по какому случаю?
- Через неделю нас будет инспектировать фюрер, - с кислой улыбкой сказал Малыш Бюлер, сомнамбулически приближаясь к столу и раскрывая маленький складной нож, где, кроме лезвия, были еще щипчики для волос в носу и увеличительное стекло. - И мы должны будем показать класс. А сегодня по этому поводу нам ставят какого-то болвана. Как бы экзамен…
Он отрезал маленький кусочек колбасы, положил его в рот, закрыл нож и все той же походкой сомнамбулы направился к своей койке.
- Что за болван? - быстро спросил Штурмфогель.
- Неизвестно, - сказал Фриц. - Какой-то сапог из Берлина.
- Не сапог, - обернулся Малыш. - Неужели не чувствуете? Искры сыплются…
- Кто-нибудь его видел? - Наверх запрещено, - сказал Фриц с досадой. - Условия, приближенные к боевым. А здесь… Здоровый кабан. Вот такие окорока. Что еще можно сказать?
- Ладно, - махнул рукой Штурмфогель. - Прячьте это пока, а я в сортир…
В дверях он столкнулся с гауптманом Гюртнером, маленьким, сухим, похожим на хромую обезьянку. В общем-то добрейший человек, для курсантов отец родной, он страдал повышенной раздражительностью и тогда мог изощренно наорать, загнать на гауптвахту или приложить руку. Но на него не обижались даже за это…
- Ку-уда? - уперся он тонким кривоватым пальцем в грудь Штурмфогеля.
- В сортир, господин гауптман!
- Недосрал?
- Так точно!
- Давай быстрее…
В сортире он долго пил тепловатую воду из крана, а потом наклонился над толчком и сунул три пальца в рот, извергая плотный сегодняшний завтрак…
Бедная Трудель, она так старалась…
И зря стая скабрезно усмехалась, все было совсем иначе. Он просто показал этой замученной сорокалетней тетке, какая она есть на самом деле. Вот и все. Одна ночь наверху. В саду Гипноса. Он сразу сказал, что это будет как сон…
Штурмфогель еще раз промыл желудок - до каких-то серых соплей. Потом еще, до чистой воды.
Когда-то и сам он не мог отличать верхнюю явь от сна…
Впрочем, это было в раннем бестолковом детстве. Уже семилетним он все прекрасно понимал. Почему, например, мать иногда запирает его на ночь в шкаф…
По улицам ходили солдаты с красными флагами. Потом другие солдаты и полицейские стреляли в них, пинками отгоняя мальчишек, подбирающих горячие гильзы. Сгорело несколько домов. Это называлось Баварской республикой.
Он стряхнул с себя воспоминания и посмотрел в мутное зеркало. Рожа, конечно, измятая…
Через полчаса стая получила вводную: на территории лагеря находится человек, держащий в уме двадцатизначное число. Найти, проникнуть, запомнить число, вернуться, доложить. Действовать в плотном строю. Ведущий - гауптман Гюртнер.
Состав для перехода в измененное состояние был у каждого свой. ШТУРМФОГЕЛЬ пользовался чистым порошком из сушеных мексиканских грибов: щепоть на полстакана кипятка. Другие прибегали к каким-то сложным смесям, дающим всяческие дополнительные эффекты: длительность, яркость, что-то еще. Он полагал это лишним.
Для взлета каждому полагалось отдельное помещение; на всякий случай присутствовала медсестра.
Штурмфогель поболтал ложечкой в стакане и мелкими глотками выпил бульон. Желудок, вопреки опасениям, среагировал нормально. Бульон и бульон. Грибной. Даже вкусный. Правда, без соли.
Потом он перевернул песочные часы и стал смотреть на медный диск, висящий на противоположной стене.
- Вы сегодня бледны, - сказала медсестра. - Наверное, влюблены?
- Пока нет, - сказал Штурмфогель. - Но могу попытаться. Хоть сейчас.
|
