«Ну когда наконец закончится эта бесконечная дорога…»
Багровое распухшее солнце уже готовилось упасть в море, когда облаченный во всё черное всадник (если можно назвать всадником человека, путешествующего на смирном ушастом ослике - таком маленьком, что ноги сидящего на нем едва не достают до земли) остановил свое ушастое средство передвижения у порта.
По совести, то, что перед ним открылось, портом можно было назвать с большой натяжкой. Но как иначе окрестить место, где стоят корабли, даже если их тут всего два? Вернее, полтора, поскольку одно из «плавсредств», делившее убогое пристанище с явно морским судном, казалось чем-то средним между большой рыбацкой лодкой и маленькой речной баржей. При взгляде на него в памяти всплывали названия «корыто» и, почему-то, «ковчег». Последнее, наверное, из-за рогатого скота: мелкого - жалобно блеющего на разные голоса, и крупного - угрожающе мычащего, который весьма непочтительно - пинками - загоняли на борт.
- Чего любуешься, дядя? - окликнули всадника с борта большого судна. - Или купить желаешь?
Всадник откинул черный капюшон, постоянно спадавший на глаза, и остановил несколько шалый взгляд на говорившем - веселом парне лет двадцати пяти, облаченном в полосатую безрукавку.
- Не советую, дядя, - продолжал балагурить моряк. - Шашлык сделаешь, так пронесет. Скотинка-то полудохлая! Лучше в город поезжай. - Крепкий палец загорелой дочерна руки указал на жалкое скопление глинобитных домишек, видневшееся за пологим холмом. - Вот там барашки, так барашки! А это - тьфу!..
- Прекрати хаять моих баранов, Аганат! - завизжал коренастый краснорожий толстячок, чертиком выпрыгивая из-за борта своей «лайбы». - Не слушайте его, уважаемый господин! Мой скот самый лучший во всём Алеппо!
- Брось, Имах, - заржал моряк. - Всем известно, что две трети твоей дохлятины, если ее не прирезать, сами подохнут от старости еще до конца рейса…
- Лучше моей…
- Я не собираюсь покупать твоих баранов, чужеземец, - наконец разлепил пересохшие губы путешественник. - И вообще, меня интересуешь не ты, а Аганат-перевозчик.
- Я? - удивился моряк, на которого показывал тощий узловатый палец пришельца. - А за каким лядом? Ты кто таков будешь, дядя?
- Афанасий Харюков, - гордо представился всадник, спешиваясь и не без труда утверждаясь на длинных тощих ногах. - Дьяк хоронного приказа.
- А-а-а, харон… - без особенного энтузиазма протянул Аганат, почесывая пятерней в затылке, и неторопливо спустился на берег по шатким дощатым сходням. - Тогда кажи лепту, харон. А то Господь вас тут разберет, шляются всякие…
- Не поминай имя Божье всуе, нечестивец! - строго одернул его дьяк, бережно разворачивая извлеченный из седельной сумы полотняный сверток. - Вот моя лепта!
Моряк долго вертел в руках грубое подобие человеческого лица, вылепленное из глины, прикидывая его и так и эдак.
- Боком повернись… Вроде похож, - пожал он плечами, возвращая глиняную личину обратно. - И печати на месте… Хотя знавал я одного умельца, навострячившегося подделывать и не такие лепты…
- Не мели ерунды!
- А я что? А я ничего… А чего это у тебя, харон, провожатых никого? Отстали, что ли? Или сошку какую мелкую везете?
- Не твоего ума дело.
- Это точно, что не моего… - вздохнул Аганат и вежливо указал на сходни: - Тогда грузись, бушприт тебе в нактоуз. Только сам, а то погрузка ведь тоже не моего ума дело…
Тут солнце коснулось раскаленным краем воды и, так и не зашипев, начало величаво погружаться…
Часть первая
МИРАЖИ ПУСТЫНИ
1
«Хочу туда, где ездят на верблюдах…»
Из популярной песенки
«Ох, и не люблю же я эти перемещения!.. - ворчал про себя Сергей, отплевываясь от мельчайшего, словно мука, песка, в изобилии набившегося в рот. - Ни разу как надо не получилось…»
Действительно, еще ни одно из путешествий Дорофеева не обошлось без накладок, варьирующихся от мелких неприятностей, подобных сегодняшней, до серьезных проблем. То ли нежная техника не выдерживала его тяжелого накачанного тела, то ли какой-нибудь ирреальный фактор вроде полумифического «биополя» вмешивался, но сбои следовали один за другим, удручая своей последовательностью. А еще и… изобретательностью, что ли…
На этот раз его выбросило в «точку приземления» в перевернутом состоянии, воткнув головой в песчаный бархан. Слава Всевышнему, это оказался всего лишь сыпучий пустынный грунт, подобно снегу в степи легко перемещаемый даже незначительным ветерком. А если бы на его месте зиждилась слежавшаяся и прочно скрепленная корнями растений дюна? Вряд ли тогда это показалось бы мелочью…
|
