Посвящается моей матери, Галине Аршаковне Баласаньянц - женщине, которая навсегда останется для меня воплощением Света и Добра.
Спи спокойно, мама!
Пролог
Чудское озеро, 5 апреля 1242 г.
Сначала был звук - чистый, холодный, мелодичный, похожий на звон инея в морозном воздухе. Ратислав даже не понял, что это за сигнал. Прочие воины псковского ополчения, сидевшие у костров, встрепенулись, обратили глаза на восток, к темной полосе леса, черневшей далеко за берегом. И всем без лишних разговоров стало ясно, что это такое.
- Не замерз, паря? - Сотник Прокоп вынырнул из-за спин воинов, столпившихся на берегу, заглянул Ратиславу в лицо. - Гости долгожданные идут, о своем прибытии сообщают - мол, готовьте мечи да копья, чтобы привечать нас как следует.
- Ливонцы?
- Они. Не боишься?
- А чего бояться? - Ратислав поправил волчью шапку, сбившуюся на глаза. - Рогатина у меня есть, возьму на нее ливонского зверя.
- Храбер больно, паря, - буркнул Прокоп, но глаза его потеплели. - Ну давай, становись в строй. Может, и будет тебе сегодня счастье.
- Я… ты ведь помнишь, что мне обещал, дядя Прокоп, - сказал Ратислав, невольно взяв старого воина за рукав. - Маленке моей скажешь, что и как, если меня… ну, знаешь, о чем я.
- Скажу, - произнес Прокоп серьезно и торжественно. - И свечку за твою душу поставлю, если что… А ну, мужики, становись! Пора за рогатины браться!
Ратислав замер на несколько мгновений в непонятном оцепенении. Что-то небывало холодное, похожее на прикосновение змеи, прошло по спине под рубахой, кожаным юшманом и полушубком - и это был не утренний мороз. Ничего похожего Ратислав прежде не испытывал. Возможно, это был страх. Встреча с ливонцами страшила всех - ведь, как говаривали люди бывалые, уже встречавшие ливонцев в бою, немецкие рыцари неуязвимы - поди, доберись до рыцарской шкуры, если панцирь из стали да под ним кольчуга до колен…
- Эй, православные, чего приуныли? - завопил какой-то балагур из сторонников. - Поморозились, не иначе! Медку бы сейчас по полведра на брата, а?
- Истинно! - оживились мужики. Часть из них уже была в строю, встав внешней стороной полумесяца к противоположному берегу, но большинство ратников нестройной толпой сбилось у кромки берега, у самой границы земли и льда.
Ратислав поискал глазами псковский стяг, нашел - черное полотнище с Богородицей вздымалось над головами людей совсем недалеко, саженях в сорока от него. И тут опять ветер с озера донес звук рога. На этот раз его подхватили еще десятки рогов и боевых труб, и над озером сразу после этого повисла необычная тишина, напряженная и грозная.
- Сейчас пойдут! - крикнул кто-то.
Ратислав протиснулся между вставшими в ряды людьми поближе к хоругви. Здесь, среди плотного строя псковичей, он наконец-то почувствовал себя в безопасности. Озноб стал меньше, и даже противная сухость во рту куда-то пропала. Какое бы зло ни пришло с той стороны озера, он не будет перед ним совсем беззащитен. Рядом с ним воины, которые защитят его. Ратислав бросал короткие взгляды по сторонам, пытаясь прочесть на лицах сторонников тревогу, страх или неуверенность. Псковичи были спокойны, если кто и испытывал страх, вида не показывал - будто звал их Прокоп рубить лес или добывать зверя, а не принять на копье ливонцев, закованных в железо.
Сам Прокоп уже был на коне, рослом рыжем битюге с длинной гривой и в татарской сбруе. Ратислав хорошо видел воеводу - он встал прямо возле псковской хоругви, в восьмой шеренге. А Прокоп объезжал строй, и в облике его не было заметно волнения.
- Дружнее, дружнее, мужики! - покрикивал Прокоп, уперев руку в бок и выпрямившись в седле. - Не то гости скоро явятся, а хозяева еще не приготовились привечать их. Гость, он хошь и незваный, а принять надобно как полагается у нас, у православных. Оно ведь как, плохо гостя встретишь-приветишь, он и обидится, худые слова про тебя говорить будет каждому встречному. Стал-быть, принять надобно так, чтобы некому было потом про нас рассказывать хулу, чтобы ни один не ушел! Бейте их, мужики, чтобы даже под своей железной шкурой русскую руку почуяли! Злобой и кривдой дышит на нас рыцарство ливонское, чает нас холопьями своими сделать, в веру свою поганую обратить, над церквами нашими поругаться, баб наших повалять, над народом нашим поглумиться! Стал-быть, бейте их, пока дух в вас жив. А коль помрете, исполать вам, а у Бога - Царствие Небесное. Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!
- Аминь! - выдохнули мужики в один голос. И будто в ответ на этот единый возглас, с того берега снова затрубили рога.
|
