Понятие добра и зла доступно лишь тем, кто лишен всех остальных понятий.
О. Уайльд
ПРОЛОГ
Могучие седые волны, подгоняемые ледяным северным ветром, накатывали и с грохотом крушились о скальную твердь, отвесно поднимавшуюся из морских глубин. Черный, иссеченный трещинами базальт, казалось, не замечал непрерывно терзающей его стихии, но я прекрасно помнил времена, когда береговая линия на добрую сотню футов не доходила до того места, где я сейчас стоял, склонившись над бушующим морем и вдыхая смешанный с солеными брызгами воздух. Что ж, еще десяток тысячелетий, и море вплотную подберется к подножию гигантской башни, высившейся за моей спиной. Ее вершина в ненастные дни чиркала за облака, а саму башню пешком не обойти и за день, но что случится с этим колоссом, когда море подмоет его основание? То же, что рано или поздно случается с любым могуществом, — рухнет... Впрочем, как я уже заметил, это была проблема довольно отдаленного времени.
Пока же башня стояла, незыблемая и даже как будто нетронутая временем, и являла собой единственное украшение пейзажа, на многие мили окрест состоявшего сплошь из черных скал и кусающего их моря. На ум невольно приходило сравнение с маяком — для кораблей, никогда не возвращающихся в родную гавань. Мрачновато? Ну, нигде же не сказано, что это место должно быть веселым. А мне вот нравилось — каждому, знаете, приятно после долгой отлучки вернуться в знакомые места, с которыми связано множество самых разных воспоминаний.
Однако я не дал себе подпасть под власть прошлого (в последнее время у меня было более чем достаточно возможностей о нем подумать) и небольшим мысленным усилием перенес себя наверх, в самое сердце башни — огромный сводчатый зал, полностью облицованный шлифованными плитами черного мрамора, где единственным предметом меблировки служил Трон, искусно вырубленный из черного опала. Сейчас здесь было темно, тихо и пустынно — само воплощение забвения, а когда-то... Когда-то из рва, идущего вдоль стен, взметались языки пламени, зал заполняли существа, чей вид, без сомнения, вызвал бы у вас отвращение, а Трон был окружен кольцом багряных молний, за сполохами которых можно было разглядеть лишь пятно мрака, более непроглядного, чем самая безлунная ночь, и куда более страшного... И в скором времени всему этому предстояло вернуться — огню, молниям, тварям. За одним, пожалуй, исключением. Да, Цитадель Мрака оживет, нависая отсюда, с северной оконечности мира, жуткой угрозой, заставляющей сердца смертных биться через раз.
Хм, откуда мне знать такие вещи, можете спросить вы. А кому ж знать-то, как не мне, так я отвечу. Ведь это я выстроил эту башню и населил своими порождениями.
Это я сидел некогда на Троне, завернувшись в мрак. Я простирал отсюда свои руки над миром, сея смерть и ужас... Не слишком ли много «я»? Думаю, не стоит удивляться — Черный Властелин и не должен страдать от избытка скромности. По идее, он вообще ни от чего страдать не должен...
Но это только по идее; на деле я если и не страдал, то был весьма к этому близок. Поднявшись на ступеньки, я опустился в свое уютное кресло (тут нет парадокса — благодаря простенькому заклятию под задницей чувствовалось нечто более комфортабельное, чем камень, пусть и драгоценный), окинул мир рассеянным взглядом и недовольно поморщился. Нет-нет, видно было хорошо — мое могущество было по-прежнему велико, а древние чары работали как часы, но само зрелище было отвратительное. «Ага, это, наверное, потому, что в мире развелось слишком много Добра, претящего твоей извращенной натуре!» — подумаете вы и... ошибетесь. К счастью, природа духа как людей, так и иных существ была гораздо меньше подвержена изменениям, нежели скалы и море, поэтому в Добре там никто особо не захлебывался. Всякое было в мире: доброжелательность, благоденствие, радость, но и война, голод, страх — перемешано так, что иногда и отличишь не сразу. Нет, печалили меня отнюдь не всякие там улыбки на лицах детей, а вещи куда более серьезные: разбросанные там и сям и хорошо заметные моему наметанному глазу знаки Судьбы... Я вернулся, и моя тень уже легла незримым покрывалом на круговерть жизни, провоцируя нежданные войны, катаклизмы и тому подобное. Пока это были еще семена, но из тех, что быстро дают всходы. Да, я прекрасно мог предсказать будущее, и совсем не потому, что отлично умел его прозревать, — тут и опыта было достаточно.
Однако все еще не понятно, что же вызывало у меня столь неприятные ощущения, не так ли? Уж не грядущие же войны, в самом деле?.. Нет, разумеется, суть проблемы была в другом. Постараюсь объяснить на простом примере. Вот вас, скажем, никогда мечом по голове не били? Полагаю, нет. Потому что если бы били, вы бы давно уже все поняли... Не смешно? А я и не шучу. Ведь я мог не только в общих чертах проследить череду надвигающихся событий, но и совершенно точно угадать, чем дело кончится. Финал всегда был до отвращения одинаков — появлялся чертов герой с небольшой группой поддержки и без малейших угрызений совести давал мне по башке. С той лишь разницей, что герои менялись, а Меч оставался одним и тем же. Но это деталь малосущественная... В данный конкретный раз не было ни малейших оснований предполагать возникновения каких-либо отклонений от заданного сюжета: наравне со знаками, предвещающими хаос и разрушение, я видел и признаки рождения нового героя, и прочие, неразрывно связанные с этим событием неприятности. А представьте себе, каково это: долгие периоды пребывания бестелесным духом в пространстве, где нет ничего, затем краткое возрождение, то есть возвращение на Трон, составление коварнейшего плана и... его полный провал. А потом — по башке, и по новой... Не подумайте только, что я набиваюсь на сочувствие, — хочется лишь объяснить причину, по которой я внутренне протестовал против того, что видел, и собирался раз и навсегда положить этому конец. А может, и что-нибудь по-увесистее.
|
