1Лоуренс Уотт-Эванс




ГЛАВА 1

   – ТРИ-И-И?!
   Крик, раздавшийся из северной башни Дворца Божественно Тихих Раздумий, был настолько громким и пронзительным, что расколотил семь витражных окон в банкетном зале. Шесть из них относились к немногим сохранившимся работам великого мастера Орацио и датировались четырнадцатым веком. Последнее – дешевую подделку – вставили во времена правления Корулимуса-Разложенца, тысячу лет назад.
   Когда стеклянные осколки забарабанили по столу, король Гудж, правитель Гидрангии, оторвался от своего кубка, глянул поверх него на внезапно хлынувший в залу дневной свет и прорычал:
   – Во имя пяти способов потрошения быка, что это?
   Дрожащий у локтя своего свирепого повелителя, лорд Полемониум залепетал:
   – Я умозаключаю, умозаключаю. Ваше Всемогущее и Бесподобное Величество, что это полная энтузиазма и сопутствующая жизненным процессам экзальтация Ее Наиприятнейшего Высочества Королевы Артемизии, вашего зрелого в супружестве соподвижника, свидетельствующая о переходящем дискомфорте отделения части, преамбулы подступающей радости воспроизведения вашего высочайше ожидаемого отпрыска.
   Несколько минут король Гудж сколупывал серебро с голубого стекла кубка и задумчиво жевал его, как бы размышляя над полученной только что информацией. А затем с изумительной быстротой, которой он всегда славился, выдернул из ножен свой меч Сокрушитель – и отсек голову лорда Полемониума, дополнив ею хаос на столе.
   Насухо вытерев окровавленное лезвие о кружевную скатерть и глядя на остолбеневших министров, король сказал:
   – Теперь пойдем дальше по кругу. Спрашиваю еще раз: что это?
   – Королева рожает ребеночка, – скороговоркой выпалил лорд Филарет, не отрывая взгляда от головы лорда Полемониума, которая все еще покачивалась.
   – О! – Король Гудж швырнул Сокрушитель обратно в ножны и высоко поднял кубок с вином. – Вовремя. – Он перевернул драгоценный сосуд, пролив содержимое в черную спутанную бороду.
   В дальнем нижнем конце стола, вне пределов досягаемости монарших меча и слуха, лорд Кротон ткнул локтем в бок лорда Филарета.
   – Мне послышалось или наша уважаемая королева и вправду голосила «Три»?
   Лорд Кротон пожал плечами, не обращая никакого внимания на вопрос. Каждый раз, являясь на консультативное совещание – а по сути пьянку – короля Гуджа, он видел и слышал только его величество. Наверное, подобное почтение было сродни смертельному очарованию, которое заставляет обывателя останавливаться и пялиться на случайное и ужасное дорожно-транспортное происшествие. Или, возможно, объяснялось тем, что министр, чьи глаза и уши не были направлены только на короля Гуджа, очень быстро лишался и того, и другого.
   – Я сказал, – повторил лорд Кротон, проверяя, – с чего бы ей кричать «Три»?
   – Может, она играет со своей служанкой в стукалку? – рискнул угадать лорд Филарет, не поворачивая головы.
   Лорд Кротон коротко хрюкнул.
   – Филарет, правильный крик в стукалку: «Четыре сбоку, ваших нет!» Это каждый дурак знает. Кроме того, беременные женщины никогда не играют в стукалку.
   – Дорогой Кротон, ты же прекрасно знаешь, каковы рожающие женщины. Они несут всевозможную чепуху. Разве твоя собственная жена?.. – Он дал вопросу повиснуть в воздухе.
   – Ну да, – признался лорд Кротон. – Когда моя дорогая Иона освобождалась от бремени, она обзывала меня пустоголовым похотливым себялюбивым слюнявым бабуином. И клялась, что я к ней больше не прикоснусь, покуда жив. Что не должно было долго тянуться, потому что она собиралась убить меня, как только к ней возвратятся силы. Все это так, Филарет, но она не вопила «Три».
   – Ну возможно, ее величество решила, что завоевавший нас новый правитель уже в курсе, что он пустоголовый похотливый себялюбивый слюнявый бабуин, – предположил лорд Филарет.
   – В курсе! Да он бы принял это как офигительный комплимент.
   Филарет покивал:
   – Конечно. Поэтому давай примем, что ее величество вопила не «Три», а «Ура!».
   – "Ура"? – отозвался лорд Кротон задумчиво.
   – Крик радости, – объяснил Филарет, – означающий, что ее труд успешно завершен и что ей не нужно больше сидеть в заточении в северной башне, как это предписывает старинная гидрангианская традиция.
   Лорд Кротон затряс головой:
   – Не знаю, Филарет. Теперь, когда ребенок родился и королева может выйти из северной башни, она должна опять спать с королем Гуджем. Это не тот случай, чтобы я мог вообразить хоть какую-нибудь нормальную женщину радующейся.
   – Ну, в этом все-таки намного больше смысла, чем в выкрикивании номеров, – возразил лорд Филарет, – Кроме того, скажи мне: чего бы ради королеве Артемизии кричать «три»?
   Лорд Кротон задумался.
   – Верно, – заключил он. – В этом вовсе нет смысла. Это – «ура». Это было «ура». Это должно быть «ура». Он немножко поковырял перочинным ножиком стол заседаний. – Ты знаешь, Фил, это забавно. Я имею в виду древнюю гидрангианскую традицию заточения беременных королев...
   – Ну?
   – Я никогда не слышал о ней.



Лоуренс Уотт-Эванс - Корона на троих