ПУТЬ К "ГРАНМЕ"
ПЕРВЫЕ ШАГИ
Вопрос: Ваша национальность, ваше происхождение?
Ответ: Вы знаете, и это всем известно, - я родился в Аргентине.
(Из интервью, взятого у Эрнесто Че Гевары корреспондентом мексиканского журнала "Сьемпре", сентябрь 1959 г.)
В один из февральских вечеров 1969 года мы сидим в просторной гостиной Альберто Гранадоса, в гаванском пригороде Мирамар. За столом - дон Эрнесто Гевара Линч, Альберто и я. Время от времени к нам присоединяется жена Альберто - Хулия, венесуэлка. Вспоминаем детские и юношеские годы Че.
За окнами хлещет тропический ливень. Потоки воды обрушиваются на виллу. Сквозь жалюзи сверкают молнии. Гремит гром. Впечатление такое, что где-то рядом грохочут пушки. Невольно думаешь: хорошо в такое ненастье находиться под крышей, а каково человеку, если ливень застигнет его в горах или в манигуа, как кубинцы называют покрытое колючим кустарником поле.
Ученые называют тропики печальными, но они и грозные. Жить в тропиках трудно и часто опасно. Чтобы добыть себе на пропитание, здесь тоже нужны мужество, упорство, железная воля, находчивость и, конечно, удача.
Отцу Че под семьдесят. Он среднего роста, подтянут. За стеклами в черепаховой оправе поблескивают лукавые глаза. Говорит с характерным для жителей Ла-Платы акцентом, по которому сразу можно определить аргентинца. И, как все аргентинцы и уругвайцы, часто употребляет междометие "че". Знатоки утверждают, что свое "че" аргентинцы заимствовали у индейцев гуарани - на их языке оно означает "мое". Но в устах жителей пампасов "че" выражает в зависимости от интонации и контекста целую гамму "страстей человеческих" - и удивление, и восторг, и печаль, и нежность, и одобрение, и протест.
За пристрастие к этому междометию сына дона Эрнесто - Эрнесто Гевару кубинские повстанцы прозвали Че. Со временем это прозвище стало его боевым псевдонимом, срослось с его именем и фамилией. Он стал известен как Эрнесто Че Гевара и на Кубе, и во всем мире.
После свержения Батисты Гевара, став директором Национального банка Кубы, на банкнотах нового выпуска поставил подпись "Че", чем вызвал возмущение контрреволюционеров.
Когда его однажды спросили, уже после победы кубинской революции, как он относится к своему новому имени, он ответил: "Для меня "Че" означает самое важное, самое дорогое в моей жизни. Иначе и быть не могло. Ведь мои имя и фамилия - нечто маленькое, частное, незначительное".
- Чтобы уяснить себе, каким образом мой сын стал майором Че, одним из вождей кубинской революции, и что привело его в боливийские горы, - говорит мне дон Эрнесто, - следует приоткрыть завесу прошлого а познакомиться с предками нашей семьи. Скажу сразу: в жилах моего сына текла кровь ирландских мятежников, испанских завоевателей, аргентинских патриотов. По-видимому, Че передались по наследству некоторые черты наших беспокойных предков. У него в характере было что-то, что влекло его к дальним странствиям, к опасным приключениям, к новым идеям.
Я и сам в молодости был большим непоседой. Сперва у меня была плантация иерба-матэ ( Иерба-матэ - парагвайский чай. ) в далекой аргентинской провинции Мисионес, что на границы с Парагваем. Потом я строил дома в Кордове, Буэнос-Айресе и других городах моей страны. Учреждал строительные компании, часто прогорал. Так и не сколотил себе никакого состояния. Наживаться за счет других не умел, поэтому другие наживались за мой счет. Но я об этом не жалею. Ведь главное в жизни не деньги, а чистая совесть. Хотя мои финансовые дела никогда не были блестящими, все дети -а их у меня пятеро - получили высшее образование, что называется, вышли в люди. Но больше всего, конечно, я горжусь Эрнестом. Он был настоящим мужчиной, настоящим борцом.
Мы пьем горячий кофе, настоящий "тинто" (крепкий), который по венесуэльскому рецепту приготовила Хулия.
- К сожалению, я не могу угостить вас "матэ", - говорит Альберто, - из-за проклятой блокады его не так-то легко получить из Аргентины. Но и "тинто" неплохой напиток в ненастную ночь, тем более если на столе, кроме "экстра-секо", еще и бутылка русской водки.
Хулия осуждающе смотрит на нас: у ее мужа больная печень, в врачи запретили ему прикасаться к спиртному.
- Я, грешным делом, люблю пригубить рюмочку, - оправдывается Альберто, - а вот Че не был любителем спиртного. Он рано пристрастился к ароматическим противоастматичесним сигаретам, на Кубе же полюбил сигары - "табако". Ои утверждал, что они спасали его от приступов астмы. Он действительно знал толк в хороших "табако" и курил почти непрерывно.
|
