1Андрей Лазарчук




ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЯНТАРНОЕ МОРЕ




    Всякое различие разъединяет, и все стремится к подобию; поэтому то, что стремится к чему-либо другому, по природе своей, очевидно, такое же, как то, к чему оно стремится.
    Боэций

1


    Тот памятный день начала лета тысяча девятьсот восемьдесят третьего года от Рождества Христова, день, в который мятежный крейсер «Дефендер» подверг бомбардировке гавань и нижний город Порт-Элизабета, дав тем самым толчок беспорядкам и смуте вначале на Нью-Айрленде, и затем и на материке - этот день леди Светлана не забыла до самой смерти, но совсем по другой причине…
    Утро начиналось безмятежно и размеренно.
    - Кофе, мэм! - ослепительно улыбаясь, впорхнула Люси. Зеленые глазки ее сияли. - Что желаете на завтрак?
    Это был почти пароль, но Светлана решила уточнить:
    - Милорд муж уехал?
    - Да, мэм. Еще до рассвета.
    - Что-то случилось?
    - Я не знаю. Спросить у Филиппа?
    - Не стоит, Люси. Последнее дело - лезть в дела мужа.
    - О да, мэм. Итак, на завтрак?..
    - Земляника, бананы, орехи, мороженое.
    - Шоколад, мэм? Вчера привезли, наконец, тот, который вы любите.
    - «Петровский»? Не может быть.
    - Может, мэм.
    Горький твердый палладийский шоколад был слабостью Светланы. Одной из маленьких простительных слабостей. Он имел вкус детства. На Нью-Айрленде и вообще в Мерриленде такого не делают. Здесь в ходу мягкие сорта с молоком и дольками засахаренных фруктов. Это тоже вкусно, но иначе, иначе…
    - О, Люси! Я так долго ждала этого известия! Теперь все пойдет по-другому!..
    Дурачась, она сказала эти слова - и кто же мог знать, что звучит пророчество?
    - Ванна готова, мэм. Мэй тоже готова. Вам помочь?
    - Побереги силы до тех пор, когда я стану бабушкой…
    Нельзя, нельзя бросаться словами. Пониже горла тут же возник крошечный, но неприятный комочек. После двух лет замужества она так и не совершила того, чего от нее ждали и требовали, - и теперь уже не надеялась совершить. Констанс за спиной холодно и нагло говорила о разводе: по закону три года бездетности есть самое веское основание для одностороннего расторжения брака. Вся родня, весь этот несчастный баронский клан навалится на Сайруса и вынудит его подать прошение. Их можно понять: должен быть наследник…
    Не сегодня. Об этом - не сегодня. И вообще - собственное тело подсказывало Светлане, что дело не в ней. По крайней мере, не в ней одной.
    Холодно отзвонили часы. Половина чего-то.
    Встаем.
    А вставать не хотелось. Наоборот, хотелось лежать и слушать звуки, приходящие снаружи, из сада и далее: с площади, от почтовой станции, с вокзала. И, впав в полудрему, досмотреть тот сон, который…
    Забыла.
    Обидно. Сон был из тех редких снов, которые оставляют после себя множество взъерошенных мыслей и чувств, но сами - исчезают, испаряются, как пролитый эфир, и - не удержать, нет.
    Жизнь - слишком скучная штука, чтобы еще и забывать взъерошенные сны. Тем более - жизнь в этом чистом, богатом, удобном, но, Боже мой, до чего размеренном и чопорном доме, где все известно наперед, где даже мухи в кружевных чепчиках…
    Спасибо Люси - без нее хоть волком вой.
    Ма-аленькой такой волчицей…
    Светлана откинула покрывало и спустила ноги на пол. На мягкий болотного цвета ковер. Вот и с этим ковром: ей хотелось сине-белый, но кто ее спрашивал? Милорд муж распорядился…
    Она нащупала плетеные домашние туфли, приняла от Люси халатик. Хуже всего, что эти мысли, когда-то стыдные и пугающие, стали почти привычными.
    Одна услада - титул.
    Леди Стэблфорд.
    С заспанной и всем недовольной мордой. Смешно.
    Ванна ждала: прекрасная дубовая лохань, полная горячей воды и взбитой душистой пены. И Мэй ждала, смуглая, голая, в кожаном блестящем передничке. И там, в воде, пахнущей бантусаном и яблоневым цветом, под крепкими и нежными руками ваннщицы, Светлана понемногу вернула себе легкое и даже приподнятое настроение забытого сна. Ну, разведется с ней Сайрус - и что? В двадцать лет жизнь не кончается, мир велик, городов много… Титул она потеряет? А видела я этот титул знаете где? Боцман Завитулько вам скажет.

Андрей Лазарчук - Транквилиум