1Андрей Лазарчук








НАЧАЛО






    Окрестности Кельна, 13 апреля 1934. 07 часов 30 минут
    - По-моему, ты от бабы, - принюхался Фриц. - Признавайся, ходок!
    Штурмфогель молча выгружал на стол банки консервов, колбасу, кусок копченой грудинки, головки лука и чеснока, лимон, несколько сморщенных зимних яблок… В бумажном свертке, подозрительно напоминавшем формой бутылку, что-то булькнуло; его Штурмфогель тут же спрятал под матрац. Потом аккуратно скатал пустой мешок и сунул его в карман шинели.
    - Жрать, - скомандовал он наконец.
    Стая невесело заржала.
    - Вылет? - догадался Штурмфогель. Внутри радостно затрепетала какая-то жилка.
    - Групповой, - кивнул Фриц. - С Гюртнером во главе.
    - Ого! А по какому случаю?
    - Через неделю нас будет инспектировать фюрер, - с кислой улыбкой сказал Малыш Бюлер, сомнамбулически приближаясь к столу и раскрывая маленький складной нож, где, кроме лезвия, были еще щипчики для волос в носу и увеличительное стекло. - И мы должны будем показать класс. А сегодня по этому поводу нам ставят какого-то болвана. Как бы экзамен…
    Он отрезал маленький кусочек колбасы, положил его в рот, закрыл нож и все той же походкой сомнамбулы направился к своей койке.
    - Что за болван? - быстро спросил Штурмфогель.
    - Неизвестно, - сказал Фриц. - Какой-то сапог из Берлина.
    - Не сапог, - обернулся Малыш. - Неужели не чувствуете? Искры сыплются…
    - Кто-нибудь его видел? - Наверх запрещено, - сказал Фриц с досадой. - Условия, приближенные к боевым. А здесь… Здоровый кабан. Вот такие окорока. Что еще можно сказать?
    - Ладно, - махнул рукой Штурмфогель. - Прячьте это пока, а я в сортир…
    В дверях он столкнулся с гауптманом Гюртнером, маленьким, сухим, похожим на хромую обезьянку. В общем-то добрейший человек, для курсантов отец родной, он страдал повышенной раздражительностью и тогда мог изощренно наорать, загнать на гауптвахту или приложить руку. Но на него не обижались даже за это…
    - Ку-уда? - уперся он тонким кривоватым пальцем в грудь Штурмфогеля.
    - В сортир, господин гауптман!
    - Недосрал?
    - Так точно!
    - Давай быстрее…
    В сортире он долго пил тепловатую воду из крана, а потом наклонился над толчком и сунул три пальца в рот, извергая плотный сегодняшний завтрак…
    Бедная Трудель, она так старалась…
    И зря стая скабрезно усмехалась, все было совсем иначе. Он просто показал этой замученной сорокалетней тетке, какая она есть на самом деле. Вот и все. Одна ночь наверху. В саду Гипноса. Он сразу сказал, что это будет как сон…
    Штурмфогель еще раз промыл желудок - до каких-то серых соплей. Потом еще, до чистой воды.
    Когда-то и сам он не мог отличать верхнюю явь от сна…
    Впрочем, это было в раннем бестолковом детстве. Уже семилетним он все прекрасно понимал. Почему, например, мать иногда запирает его на ночь в шкаф…
    По улицам ходили солдаты с красными флагами. Потом другие солдаты и полицейские стреляли в них, пинками отгоняя мальчишек, подбирающих горячие гильзы. Сгорело несколько домов. Это называлось Баварской республикой.
    Он стряхнул с себя воспоминания и посмотрел в мутное зеркало. Рожа, конечно, измятая…
    Через полчаса стая получила вводную: на территории лагеря находится человек, держащий в уме двадцатизначное число. Найти, проникнуть, запомнить число, вернуться, доложить. Действовать в плотном строю. Ведущий - гауптман Гюртнер.
    Состав для перехода в измененное состояние был у каждого свой. ШТУРМФОГЕЛЬ пользовался чистым порошком из сушеных мексиканских грибов: щепоть на полстакана кипятка. Другие прибегали к каким-то сложным смесям, дающим всяческие дополнительные эффекты: длительность, яркость, что-то еще. Он полагал это лишним.
    Для взлета каждому полагалось отдельное помещение; на всякий случай присутствовала медсестра.
    Штурмфогель поболтал ложечкой в стакане и мелкими глотками выпил бульон. Желудок, вопреки опасениям, среагировал нормально. Бульон и бульон. Грибной. Даже вкусный. Правда, без соли.
    Потом он перевернул песочные часы и стал смотреть на медный диск, висящий на противоположной стене.
    - Вы сегодня бледны, - сказала медсестра. - Наверное, влюблены?
    - Пока нет, - сказал Штурмфогель. - Но могу попытаться. Хоть сейчас.

Андрей Лазарчук - Штурмфогель